|
За эту игру хочется сказать большое спасибо всем:
1. Небесам. Потому что погода стояла на удивление, и настроение от этого было соответствующее. Луна среди сосновых веток и солнечные блики в маленькой речушке, которая впадает-то в Протву, но камушки в ней такие – горный Китай, да и только.
2. Команде. Команда Шаолиня подобралась тоже на удивление. Перед игрой была поставлена цель – отыграть буддийский монастырь. Он и отыгрывался. Внутрикомандная игра была, и была на высоком уровне. Были церемонии, были тренировки, были разговоры около костра, когда один человек говорил по жизни, а отвечали ему по игре – мысли как-то шли в одном направлении.
Мы очень веселились, когда кто-нибудь из города во время строяка приносил: «Народ, а там на стенах говорят: «Стройте скорее, а то придут десять файтеров из Шаолиня и всех вынесут»». Кажется, нас действительно боялись. Оттого поведение окружающих было не всегда адекватным. Я с трудом представляю себе китайца, который с мечом в руках будет заступать дорогу буддийской процессии. Об этой церемонии надо вообще сказать особо – получилась она оттого, что наш настоятель унюхал во дворце вана демона и решил его изгнать, а если не изгнать, так пощипать. И мы пошли. Все шесть человек, выстроившись попарно, с пением мантры. Я как послушница шла последней и первый раз за недолгую свою игровую жизнь чувствовала себя хорошо и радостно в роли «третий лучник в пятом ряду». И эмоции у меня и у моей тринадцатилетней Мэй были одинаковые. Мы обе думали: оттого что идут куда-то люди, стуча ложкой в крышку кана (Мэй было проще – она-то видела гонг) и бесконечно повторяя мантру, что-то должно сдвинуться в нашем мире, какое-то колесико лучше пойдет, и всем в итоге станет немножечко лучше.
Это чувство сопричастности к судьбе мира потом все больше усиливалось. И если сначала мы с Мэй ощущали глубочайшую несхожесть Шаолиня и окружающего мира (началось все на параде. Впервые в жизни я не испытывала чувства глубочайшей зависти по поводу того, что все пошились лучше меня. Посреди действительно потрясающих костюмов шаолиньские монахи в выцветшей форме для ушу и как Бог на душу положит повязанных кашьях смотрелись очень нездешне и, по-моему, очень правильно. Продолжилось, когда Мэй на почтовой станции увидела человека, обвешанного оружием действительно до зубов, на нем был доспех и штуки четыре разнообразных клинков. Мэй пошла выяснять у старших, что это дяденька так украсился и получила ответ, полностью ее удовлетворивший: «Человек этот обуреваем страхами»), то потом стало понятно, что именно в Шаолине все и решается. И уже совсем в конце игры, на суде, наблюдая за чиновничьими перепалками, Мэй в который раз мысленно возблагодарила отца своего, сапожника из маленького городка, избравшего для своей четвертой дочери путь буддийской монахини. Для воспитанной в монастыре девчонки большой мир не показался ни привлекательным, ни сколько-нибудь стоящим внимания. Люди в нем, несомненно, имели много желаний и оттого невероятно страдали. Только что на ее глазах люди, не имеющие никакого веса в большом мире, спасли это мир от очередной большой неприятности. Даосы и буддисты - на кого-то просто не обращали внимания, кого-то собирались даже судить.
Сцена с проходом Лабиринта Манекенов Мэй окончательно отучила удивляться, зато кое-что показала мне. На играх все еще появляются светлые (которые еще и добрые) персонажи! В Лабиринте не погиб никто! Лань Даосин лечил одного из неудачников, балансируя на бревне и при этом еще пользуясь резервами своей кармы. Послушница Чжу Хань бросилась в лабиринт за настоятелем Шаолиня, поняв, что с ним что-то случилось. И так далее.
3. Игрокам. Не так много мне пришлось увидеть, но увиденного было достаточно. Персонажи. казалось бы, второстепенные, выделывали такое... Забрели как-то в монастырь две девушки, они были маньчжурки и всюду носили с собой кости своей матушки. Или японки, из которых одна совершила сеппуку после гибели возлюбленного, а вторая последовала за госпожой. Историю знаю понаслышке, но тот факт, что китайская земля их не принимает, навел меня на мысли о глубоком смирении китайской культуры и столь же глубокой гордыне культуры японской. Не к лицу китайцу самому выбирать себе смерть.
Про уровень подготовки к игре (забредал к нам один юноша, просился в послушники, но передумал. Потом мы с ним разговорились – по буддизму он явно читал очень много), про костюмы и антуражку я не говорю, и так все ясно.
4. Полигонной команде – за чувство безопасности, которое было, невзирая на «Муси-пуси» на соседней полянке. Кстати, эти юные гопники были как-то удивительно к месту. Вели дети себя тихо, хотя и громко, приходили сфотографироваться, просили хлеба, размахивали у себя на полянке шестами с криком «Я Нео!». Мы изощрялись в остроумии по поводу злобных мар, преследующих святую обитель, но в какой-то момент пришла мне в голову бредовая мысль – кто их, этих мастеров, знает... У Олдей один Маленький Архат по мирам кочевал, а тут их целая компания – ну что, бывает.
5. Вот и подошла к самому главному. Тридцать три раза «ку» и еще тысяча благодарностей мастерской группе. Потому что все перечисленное прежде всего их заслуга. Свели все и всех воедино, красиво оформили (сегодня любовалась, какие красивые, оказывается, деньги были, а то я их на игре в руках не подержала... А какая пиротехника... И заклинания, я их после игры как роман читала. И то... И еще вот то... И страшная штука в центре Лабиринта), сделали сюжет (большое спасибо за четкое завершение игры! Потому что часто оказывается, что по завершении игры опять ничего не понятно, что на игре произошло, а так последовательность событий выстраивается!) и несколько принципиально новых заморочек (идея с почтовой станцией – гениальная, ибо замедление шляний по полигону действительно делало игру значительно более реалистичной).
Рекомендации
Комментарии (0)
|
первая
наверх