Михаил Панфёров, Илья Стёпин

Этого не было. Все совпадения случайны.

Все персонажи выдуманы. Все совпадения случайны.

Авторское предупреждение

1.

Городок Старо-Пилятовск располагался в такой заповедной глуши, что все новые веянья эпохи, увы, обходили его стороной. Так, о власти рабочих и крестьян здесь узнали лишь в двадцать первом, а о том, что она сама себя дискредитировала – всего несколько лет назад. Этот факт, а, наверное, ещё и нежелание отказываться от прежних стереотипов, послужили своего рода катализатором для произошедших здесь два года назад поистине фантастических событий, благодаря которым никому неизвестный заштатный городок едва не сделался столицей нашего государства.

Не стоит, однако, отождествлять Старо-Пилятовск с чем-то вроде стоянки первобытных людей, что живут в пещерах, размахивают каменными топорами и бегают нагишом. Нет, это был город индустриальный, имеющий собственное градообразующее предприятие – «Ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени фабрика резино-технических изделий имени В.И. Ленина», в документах обычно обозначенное как «п/я Щ-8302». Что за изделия производились на фабрике и куда они еженощно отправлялись в закрытых вагонах по железнодорожной ветке и поднесь остаётся тайной за семью, нет, – за восьмью печатями. Впрочем, жалование трудящиеся фабрики, несмотря даже на последние кризисы, получали весьма регулярно.

В городке было несколько школ, по старинке именовавшихся гимназиями, и профессионально-технический университет (бывшее ПТУ №1); несколько учреждений исправительных – отделение милиции №1 и околоток; несколько лечебных учреждений – поликлиника №1 им. С. Кулапа, медсанчасть №1, а также известная далеко за пределами района и даже области Земская городская психиатрическая клиника, отмечавшая недавно своё стодвенадцатилетие.

Городок был тих и невелик. И неудивительно, что в этот-то городок однажды приехали…

2.

Монотонно стучали колёса. За окном проносились леса, изредка мелькали развалины платформ, какие-то дома. Мы уезжали прочь из опостылевшего города.

Наша компания разбилась на несколько групп по интересам и мирно беседовала, а точнее орала на весь вагон электрички. Галадриэль спала. Назгул любовался пейзажем. Тонгуй курил в тамбуре свою шмаль. Муфтхаш бешено рвал гитарные струны и орал «Всё идёт по плану», и ему помогал в этом Дверг. Целеборн, откинувшись, насколько это было возможно, на неудобной деревянной скамье, опорожнял восьмую за этот час бутылку «Арсенального». Гильдор, который сидел с ним рядом, тоже отдыхал: левый глаз его был прикрыт съехавшим набок шлемом, правый же был тускл и ничего не выражал; а, может, Гильдор не отдыхал, может сочинял новую песню про тяготы эльфийской жизни. Митрандир, Леголас, Саруман и Улаир тихо обсуждали проблемы ролевого движения в России. Я тайком перечитывал Перумова. А Хоббит спрашивал Светку-Валараукару:

– Вот скажи мне, Светлана, зачем нам туда? Неужели нельзя провести ролевую игру «Огонь Средиземья» где-нибудь поближе?.. Нам и на Бубыринском полигоне было хорошо. Верно, Дверг?

Орущий «И всё идё-о-о-от по пла-а-ану!!»  Дверг утвердительно кивнул.

– Ты не понимаешь… – сказала Светка.

Мы ехали к Морготу на кулички – в какой-то Старо-Пилятовск, где Галадриэль с Леголасом присмотрели полигон. Говорят: нашли такой полигон… пальчики оближешь! И речка есть – через неё переправляться будем, и людей мало, и милиции нет… Всего-то девяносто километров от областного центра! Нужно ехать сначала на автобусе, потом на электричке, потом опять на автобусе… Разведчики хреновы.

– Не понимаю, – сказал Хоббит. – Зачем?

3.

(выписка из протокола, составленного мл. лейтенантом милиции С. Пилипчуком на основе свидетельских показаний граждан)

8 августа 199… года в 12³⁰ по московскому времени с опозданием на полтора часа к конечной остановке автобуса «Городская Площадь» прибыл рейсовый автобус ПАЗ маршрута «Тельное – Старо-Пилятовск», каковым рейсом в город прибыла группа подозрительных молодых людей с рюкзаками и гитарами. Некоторые из прибывших были обряжены в костюмы, напоминающие облачение наших богатырей с известной картинки, висящей в кабинете начальника горплодоовощной базы. Незамедлительно по сигналу бдительных граждан были предприняты попытки установить личности прибывших; попытки результатов не дали. Был вызван наряд милиции, который прибыл на площадь, уложившись по времени в установленный нормативный срок. При задержании молодые люди оказали серьёзное сопротивление с использованием  средневекового холодного оружия.

4.

Задержанная Александрова, «Галадриэль», сразу же показалась ему невменяемой.

– Признаёте ли вы своё поведение вызывающим и антиобщественным?

– Какое поведение? Вы что?..

– Признаёте?

– Я ничего вам не скажу, презренный слуга Тьмы. Лучше смерть; ибо смерть одного эльфа будет искуплена смертью тысяч ваших собратьев, злодей. Знайте же, что предначертанное случится и Кольцо Всевластья сгинет в огненной пучине Роковой горы Ородруин.

– О чём вы? Ч-что вы имеете в виду?

– Сотни и тысячи лет минули с того благостного дня, когда был низвержен преступный Мелькор. Зло таилось, но теперь оно снова заявило о себе. Что ж, недолго ему остаётся упиваться властью над Ардой, ибо на великую битву наши несокрушимые армии поведут пресветлые Валар, полководцы всемогущего Эру. И светлые силы непременно одержат победу! А вы исчезнете. Вы все исчезнете!! Навсегда. Навсегда!!!

– Всё, мне это уже надоело, – резко произнёс он и повернулся к стенографистке: – Зиночка, эту чушь собачью можете пока не печатать…

Знамин глубоко вздохнул. Впервые за десять лет безупречной службы – борьбы с пьяницами и расхитителями – он столкнулся с подобным случаем. Задержанная «Галадриэль» не только не отвечала на вопросы, но, казалось, даже и не понимала их.

Знамин перепробовал всё; оставалось лишь расписаться в собственном бессилии и спокойно отправиться на покой.

Но отпускать «Галадриэль» нельзя, никак нельзя… Да; было ещё одно, крайнее средство.

Оставив задержанную на попечение Зиночки и младшего лейтенанта Пилипчука, он вышел из кабинета. А в голове билась, лихорадочно билась одна мысль. «Хотя по головке меня за это начальство не погладит», – вдруг подумал он, возвращаясь.

– Всем сиде-еть!! Сидеть, я сказал!

Теперь вместо привычной формы на Знамине были блестящие хромовые сапоги, в которые были заправлены галифе, чёрная потёртая кожанка поверх засаленного матросского тельника.

Подойдя к столу, Знамин достал из верхнего ящика маузер, извлёк его из деревянной кобуры и демонстративно бросил поверх бумаг. Затем, в полной тишине, включил настольную лампу, хотя за окном было солнце, и направил её так, чтобы она светила в глаза задержанной; взгромоздился на стул.

– Вы чего… – раздался испуганный шёпот Зиночки. Потрясённый Пилипчук молчал.

«Галадриэль», моргая начинающими уже слезиться глазами, смотрела на свет.

– Фамилия! – что было мочи рявкнул Знамин.

«Галадриэль» вздрогнула. Почему-то положила руки на колени. Знамину показалось на какое-то мгновение, что тонкие пальцы задержанной дрожат.

– Так они же… ничего не совершали, товарищ капитан… – неуверенно начал Пилипчук.

Но Знамин уже не слышал его.

– Я думаю, вам знакомо такое учреждение, как Народный Комиссариат Внутренних Дел? Так вот, в этом учреждении два раза один и тот же вопрос не повторяют… И не подписывают только мёртвые, – вдруг почему-то другим голосом добавил он. – Ваша фамилия!!

– Александрова, – убито произнесла «Галадриэль».

– Вы признаёте своё участие в контрреволюционном заговоре эсеров? Кто возглавлял заговор?.. Знаете что, милочка? Сейчас вы у меня по пятьдесят восьмой, с применением высшей меры, согласно распоряжению…

– Я… – хрипло произнесла она. – Я всё скажу.

– Зина, записывайте. Итак, с какой целью вы прибыли в Старо-Пилятовск?

По-видимому, этот вопрос так поразил «Галадриэль» своей обыденностью, что успокоил её и вернул наконец к действительности.

– Как вы смеете так со мной разговаривать?! – завизжала она, резко вскочив со стула. – Это вам не тридцать седьмой, гражданин начальник! Мы с вами живём в свободной демократической стране, и я не потерплю подобного средневековья!

– Разрешите идти, товарищ капитан? – опомнился наконец Пилипчук.

Знамин улыбнулся и, утирая пот со лба, сказал:

– Иди, Серёжа, иди…

5.

Я тупо смотрел в стену. Перумова конечно же отобрали, суки.

Я смотрел в стену и не мог больше думать ни о чём. Не оставалось сил даже как следует обматерить Галадриэль и Леголаса, затащивших нас сюда.

Собственно, остальным, похоже, было как-то всё равно, где развлекаться, и Дверг на пару с Муфтхашем вместе с сержантами-штурмовиками орали знаменательное «Всё идёт по плану». А Митрандир и Саруман тихо перешёптывались в уголке. Целеборн спал, оглашая помещение мощным храпом, Целеборну было тоже всё равно. А Галадриэль куда-то увёл серый штурмовик.

6.

(выписка из экспертного заключения, приложенного к краткому протоколу допроса задержанных и показаниям свидетелей)

Вышеуказанные граждане, будучи подвержены тяжёлой форме шизофрении и представляя огромную опасность для окружающих, должны быть немедленно направлены для прохождения принудительного курса лечения в одно из соответствующих медучреждений.

Главврач Земской городской клиники
В.В. Рахманинов

(выписка из экспертного заключения, приложенного к служебной записке мл. лейтенанта С. Пилипчука)

Совершенно несомненно, что в результате нервного срыва и вскрывшейся застарелой шизофрении капитан Знамин стал социально опасен для окружающих, поэтому строго рекомендуется на неопределённый срок отстранить его от работы и направить в наше медучреждение для прохождения оздоровительно-принудительного курса лечения.

Главврач Земской городской клиники
В.В. Рахманинов

7.

– ‘Газ‘гешите п‘гедставиться, това‘гищи – Владимир Иич Ульянов/Ленин – единственный и неповто‘гимый вождь ми‘гового пролета‘гиата, ибо мои коллеги Ма‘гтов, Т‘гоцкий и п‘гочие това‘гищи не в счёт. Не им дано ве‘гшить ‘геволюцию! – с напором произнёс мужичок.

Мужичок был малого роста, буквально метр с кепкой, лысоватый, с пегой всклокоченной бородёнкой. Глаза его с лукавым прищуром смотрели на нас. Вождь? Застиранная, пропахшая карболкой больничная пижама несколько не вязалась с образом вождя. Хотя вожди бывают всякие; вождей не выбирают.

Точно, понял, где я уже видел этого мужика – в военкомате, в помещении призывной комиссии, висел его портрет! Помнится, там ещё было написано, что он бессмертен, совсем как Дункан МакЛауд.

– Как – Ленин? – воскликнул Митрандир, помимо истории Средиземья изучавший в университете ещё и историю КПСС. – Ленин умер ещё в двадцать четвёртом, в Горках.

– Инсинуации, батенька, – обиженно произнёс Ульянов. – Нешто вы не помните? – и затянул дребезжащим тенорком: –

Ленин всегда живой!

Ленин всегда с тобой!

Теперь мы находились в просторной комнате, напоминавшей больничную палату, серые штурмовики ушли, заперев дверь. Большие сводчатые окна были забраны литыми чугунными решётками. Вдоль стен располагались высокие казённые койки с никелированными шишечками. Назгул быстро установил, что койки, как и стоявшие возле них тумбочки, были намертво прикручены к полу шурупами.

Гильдор с размаху сел на кровать, панцирная сетка заскрипела, но выдержала.

Куда это нас угораздило? Неужели в психушку? А если в психушку, то откуда здесь взялся Ленин?.. Не надо, во время странствия великого Фродо и находчивого Сэма никаких психушек и в помине не было, это я ещё помнил.

Леголас отошёл от окна, сказал:

– Решётки не сломать. Мы попались.

Это предположение всецело разделял и Владимир Ильич:

– ‘Газумеется вы в тю‘гьме, батенька. Я сб‘гил бо‘году, ходил в ‘гыжем парике, но жанда‘гмская сволочь всё ‘гавно узнала меня и засадила в кутузку. Я сижу здесь вот уже вто‘гой месяц. Если б вы знали, това‘гищи, скольких т‘гудов стоит Наденьке и Ма‘гии Ильиничне пе‘гедавать мне сюда книги и пе‘гесылать отсюда в подполье мои ‘гукописи!.. Кстати, известно ли вам, как хит‘го я поступил? П‘гедставьте себе, мне удалось убедить тю‘гемщиков, что для подде‘гжания здо‘говья я нуждаюсь в свежем молоке. И они приносят мне это молоко, кото‘гое я использую вместо че‘гнил: делаю из хлебного мякиша че‘гнильницу и пишу… Да, това‘гищи, мне же немедленно надо в Пет‘гог‘гад; иначе я поп‘госту п‘гово‘гоню ‘геволюцию, а этого ни в коей ме‘ге нельзя допустить. Это а‘гхиважно! Я думаю, мы с вами, това‘гищи, весьма опытные ‘геволюционе‘гы и нам не составит т‘гуда устроить побег. Кстати, а за что вас взяли? Постойте-постойте, я сам догадаюсь. Вы – г‘гуппа те‘г‘гогистов-подпольщиков, готовили вз‘гыв ка‘геты гене‘гал-губе‘гнато‘га. Эх, не советовал бы вам заниматься подобного ‘года деятельностью! Это бессмысленно, да и опасно, пове‘гьте. Мой ‘годной б‘гат Александ‘г Ульянов с со‘гатниками готовил покушение на самого ца‘гя. И что же? Ца‘гь жив, тогда как Саша сидит в Шлиссельбу‘ггской к‘гепости. Нет-нет, сказал я ему. Мы здесь тебя сменить готовы, но мы пойдём д‘гугим путём!

– Вы ошибаетесь, – проговорил Митрандир. – Мы не революционеры, мы – толкиенисты. Верим в Эру Илуватара, Всеобщего Отца, и Валар, которые несли Бытие.

– Да-да, вы п‘гавы. Г‘гядёт великая э‘га социализма в ‘Госсии, хотя в Ге‘гмании он выглядел бы куда п‘гивлекательнее… Но позвольте-ка! Вы, стало быть, ве‘гующие! Как п‘гиско‘гбно мне слышать это. Вст‘гетить в тю‘гьме со‘гатников и узнать, что они за‘гажены опасным недугом ‘гелегиозного фанатизма!.. А знаете ли вы, что ‘гелигия есть опиум для на‘года? Воистину так, ибо единственная ве‘га, долженствующая остаться в душе каждого человека, – ве‘га в светлое исто‘гическое зав‘га!

– Вы перумист? – спросила Светка-Валараукара, сидя на койке и барабаня пальцами по тумбочке.

– Перумова отобрали… Николай Данилыча… – грустно вздохнул я. – Суки.

– Я социал-демок‘гат, – обиделся Ленин. – Большевик.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут двери комнаты распахнулись. Вошли четверо амбалов в голубом. Двое внесли в помещение огромную эмалированную кастрюлю, от которой исходил резкий неприятный запах чего-то горелого и кислого. Другие двое держали в руках стопки металлических мисок.

– Налетай, придурки, – сказал амбал, очень напоминающий перекаченного Шварценеггера с тяжёлого бодуна. – Жрать принесли.

– А что у нас сегодня в меню? – поинтересовался Ленин.

– Всё! – сообщил «Шварценеггер».

Рацион был скуден. На первое – осклизлая слежавшаяся перловая каша, пахнущая чем угодно, но только не кашей. На второе – жиденький полусладкий компот из сухофруктов, особенно не по вкусу пришедшийся Целеборну и Гильдору, которые рассчитывали на пиво.

Пищу поглощали молча. Лишь всегда недовольная Светка-Валараукара выразилась в стихах: –

От таких харчей –

Знаем я и ты –

Поднимаются только мосты.

– Это что! – успокоил её Ленин. – Вот в бытность мою гимназистом нас потчевали котлетами из тухлой солонины. С опа‘гышами. И п‘гиходилось есть, ве‘гите?

– Конечно верим, – сказал, обращаясь к Ленину, Хоббит. – Сами ели. Когда-то.

Муфтхаш почему-то громко засмеялся, а за ним тут же Назгул. И я тоже вспомнил – точно, ели. В позапрошлом году. Скотина Саруман совершенно не умеет готовить!

Делать было нечего.

Понемногу мы начали привыкать к новой обстановке. Опять веселились, дурачились, разучивали с Владимиром Ильичом «А Элберет Гилтониэль». И только Галадриэль сидела, подавленная, прислонившись к холодной стене и обхватив руками прижатые к груди колени. В её глазах до сих пор стояли слёзы, а пальцы всё ещё мелко вздрагивали. И мне было её жаль. На неё даже никто не смотрел. Целеборн совершенно забыл о ней, увлечённый поединком армрестлинга со своим лучшим другом Гильдором.

Валараукара предложила кидаться подушками.

– А давай! – обрадовался Назгул.

Веселье било ключом.

– ‘Геволюция – дело а‘гхиответственное, това‘гищи! – между делом говорил Ленин. – Нельзя спускать всё на самотёке, обязательно нужна тщательнейшая подготовка или, по к‘гайней ме‘ге, – наст‘гой!

– Мы победим! – закричал Леголас, в которого попали сразу три подушки.

Галадриэль плакала. И я подошёл к ней.

8.

Прошла неделя. Ни о каком «Огне Средиземья», разумеется, не могло быть и речи, поэтому, по совету Сарумана, мы пока ограничились комнатной ролевой игрой «Убийцы Теодена». Всё произошло, как и было задумано, и Теоден, которого отыгрывал Владимир Ильич, был задушен предателем-Гаймой (Леголас) при помощи всё той же подушки.

Мы даже успели привыкнуть к казённым, пропахшим каким-то дезинсектором, пижамам. Назгулу с Валараукарой пижам, впрочем, не досталось. Их обрядили в долгополые холщовые балахоны с очень длинными рукавами, почему-то завязанными узлом на спине.

А Владимир Ильич каждый вечер читал нам для пущей политической подкованности краткий курс истории ВКП/б/ и основы научного коммунизма, найдя в нас благодарных слушателей, потому что его лекции были всегда содержательны и интересны. Даже Митрандир, поначалу скептически воспринявший это, слушал с интересом.

И каждое утро нас водили на допрос. Именно от этих допросов у меня остались самые неприятные впечатления. Сидит подле тебя солидный седовласый седобородый дяденька и задаёт глупые и бессодержательные вопросы, а потом его подручные как вколют тебе что-нибудь этакое, отчего будут иметь место монохромные галлюцинации и потеря сознания…

9.

Знамин понял: это конец. Это была месть «Галадриэли», которая не зря намекала ему про тридцать седьмой год. Потому что как только он окончил допрос и вышел на лестницу покурить, его скрутили, отобрали удостоверение и табельное оружие. И бывшие товарищи, подчинённые, теперь издевались над ним, хохотали и показывали пальцем, и Знамин сознавал, что сейчас допрос, потом – расстрел где-нибудь в подвале.

– Я ничего не скажу! – кричал Знамин. – Зина, Зина, уходите, я ничего им не скажу!

Никакой Зины здесь не было. Здесь вообще никого не было. Только белые стены и одно-единственное высокое сводчатое окно, забранное тяжёлой решёткой.

Знамин понял сразу: он проиграл.

10.

Ещё через неделю – с третьей попытки – нам удалось бежать. Оглушив принёсших нам очередной обед амбалов выломанными из тумбочек дверцами, Владимир Ильич, Леголас, Целеборн и Гильдор облачились в их халаты и вывели остальных. Самое удивительное, что никто из немногочисленного персонала даже не обратил на нас внимания, поэтому нам удалось беспрепятственно покинуть это заведение навязчивого обслуживания.

Мы бежали со всех ног по обочине разбитой дороги и, наверное, напоминали команду Леонова из новогодней комедии «Джентльмены удачи». Мы остановились только, выбежав на центральную площадь Старо-Пилятовска, – прямо перед зданием горсовета. Это была та самая площадь, где нас повязали штурмовики: вот магазин, вот почта, вот остановка.

К остановке подходил полупустой автобус из Тельного.

– Наконец-то мы вожжём Огонь Средиземья! – сказала, отдышавшись, Галадриэль. В её глазах снова горел истинный огонь Амана.

– Нет, – безапелляционно заявил Митрандир. – Это подождёт. Доделаем то, что не сделали… А впереди – почта, телеграф, телефон.

– И телевидение, – добавил Владимир Ильич, лукаво прищурившись.

13-15 июня 2000,
24-25 декабря 2000,
10 января 2004.

следующие 20

Рекомендации

Комментарии (0)

порядок:

По дате (самое старое - первым) По дате (самое свежее - первым) В виде дерева

следующие 20