ИТАК, АПОКРИФ. ТОЧНЕЕ, «АПОКРИФ».

Нелюбители долгих отчетов могут пропустить его сразу – он будет долгим. Хотя рассказывать о себе мне, по понятным причинам ;), нечего, при мне, в силу специфики должности, очень много происходило – в том числе, много важного; а кроме того, многое доходило ко мне по рации, и из рассказов игроков, как непосредственно на игре, так и после (причем некоторые послеигровые их рассказы были записаны на диктофон). А потому я все-таки попытаюсь написать о происходившем, выбрав из этой кучи малы самое интересное и самое яркое (на мой субъективный взгляд, естественно), и, по возможности, отфиксировав, где от кого информация исходит. Так что те, кому любопытны подробности игры – you are welcome.
(Да, отчет написан по принципу «у кого что болит». Вон мастера по магии написали отчет о магии. Ну, а у меня речь пойдет в особенности об эльфах ;)

По давней игровой традиции на играх по Толкину мастеров частенько именуют валарами. На этот раз они, как и полагалось валар, явились в создаваемый мир первыми – в ночь с 27-го на 28-е июля. Мы пришли на место будущего мастерятника около часу ночи, пережив попутно все полагающиеся приключения, типа падения носом в лужу, с рюкзаком, хлопающимся сверху, или проваливания в канаву по колено, - и все это под моросящим дождичком. В момент затишья мы успели поставить палатки и чего-то сжевать. Около трех ночи пошел дождь – хороший, качественный дождь, - и шел девятнадцать часов не переставая. Под этим дождем часть мастеров обрыскала полигон, разбираясь, кого куда ставить, а другая часть тем временем пыталась обустроить лагерь и создать систему просушки. (Я постигла великую истину: неважно, с какой скоростью твоя обувь промокает. Важно, с какой скоростью она сохнет!) Потом начались рейсы на станцию и обратно, для договоров с лесничеством, закупки всего необходимого, а затем – и для встречания приезжающих. Плюс к этому – рейды по полигону, поскольку далеко не для всех команд место удалось подобрать сразу. Плюс разведение встреченных по местам. Если учесть еще, что практически всегда на встречающих/разводящих ехало что-то из игроцкого имущества, неудивительно, что мастера без особых угрызений совести отвечали на жалобы игроков, сетующих на плохую дорогу, несколько перефразированными словами известного анекдота про феанорингов: «Мы привыкли, и вы привыкнете». На самом деле, мы очень хотели обзавестись дежурной машиной, закладывались на это при составлении сметы на игру, и честно пытались ее добыть. Но после того, как счет оказалася 4:1 в пользу полигона, местные водители стали посылать нас нафиг. Единственной машиной, выбирающейся с полигона на своих колесах, был лесовоз «Урал», но его нам дать не согласились. Но кто же, блин, мог ждать таких природных катаклизмов?! Я вообще весьма дрейфила, опасаясь, что игру смоет нафиг. Однако же, Бог миловал.
Тридцатого начали заезжать игроки. Первыми были Аэгнор с дружиной. Такое странное чувство: уже привык бродить по этому лесу в одиночестве, и вдруг в нем появляется кто-то еще... (Нет, строго говоря, из игроков первыми были трое героев, составивших компанию Мелькору – который явился в этот мир вместе с остальными валар. ;) Но они устроились неподалеку от нас и с головой ушли в строительство. А начиная с тридцатого на полигоне наступило шебуршение и разнообразные признаки жизни). О нем тоже можно было бы долго писать, но это все-таки была скорее унутренняя кухня, не всем интересная. Встречание, расселение, утрясание, прием оружия, выписывание аусвайсов, снова утрясание, и так по кругу. С командами, приехавшими заранее, это удалось разрулить достаточно заблаговременно. Чем позже команда заезжала, тем больше с ней было орг.проблем.

Лирическое отступление. О позывных.
Как оказалось, существуют две системы обращения при радиосвязи. Одну из них исповедовал Нали. Звучит она так: называется сперва тот, кого вызывают, затем представляется тот, кто вызывает. Например: «Запад, я Нали». А Валера с Керимом исповедовали другую систему и подсадили на нее большую часть мастеров. При ней говорится «такой-то, ответь такому-то», но слово «ответь» не произносится, а подразумевается. Например: «Запад Сурку». И все было ничего, пока Иллет, главмастер, не взяла себе позывной Песец (почти у всех мастеров позывные были звериные). Ну, все всё поняли? В результате под конец игры родился эвфемизм «главный мастер вызывает всех».

Давняя и неистребимая беда игр – недозаезд. На этот раз мы практически лишились Второго дома. Ни тебе Финголфина, ни Фингона (Гондолин мы намеренно не планировали вводить). Из всего Второго дома – одна Иримэ, сестра Финголфина, с немногочисленной свитой, и приехавшая к ней погостить Аэлинен, супруга Фингона. Пришлось делать вид, будто Хитлум – он где-то тут, за кадром. Правда, у нас еще были очень большие проблемы с численностью черного блока, потому в каком-то смысле уменьшение численности эльфов для баланса было где-то как-то полезно. Но отсутствие Второго дома вообще и Верховного короля в частности сильно обеднило политическую игру у эльфов и сократило их внутренние напряги. Ну, что поделаешь. Не срослось.

После парада игра все-таки пошла не сразу – этот вечер оказался скорее промежуточным периодом. Мне сперва пришлось идти в Дориат, выписывать аусвайсы им. Затем шкурный интерес привел меня в Нарготронд – мне пообещали там починить сапоги. И действительно починили – пришили оторвавшуюся пятку обратно. Увы, их это не спасло – вскорости у них стали отрываться носы, причем оба сразу. (Эта грязь! К концу игры она мне угробила и вторую пару! Увы!!!) Но пока что я, воспряв, поскакала дальше. В Дор-Карантире готовили пир, совмещенный с советом. На столах уже была расставлена посуда и горели свечи, но когда это все начнется, было не очень ясно. Потому через некоторое время, не дождавшись начала событий, я двинула дальше. В Дортонионе кто-то работал в кузне. Свет свечей, силуэт, перезвон металла. Воины гоняли летучую мышь, которая летала вокруг крепости и разнообразно их изводила. Откуда-то несся волчий вой. Потом мне по рации сказали, что волколак-игротехник интересуется, почему в завесе Мелиан дыра – он туда чуть случайно не вломился. Пришлось идти в Дориат и сообщать Тинголу, который уже успел забраться в палатку, что если завтра с утра эта дыра не зарастет, то значит да, у них будет дыра. Нарготрондцы гоняли паука и лечили покусанного пауком лесного эльфа, который жил сам по себе на землях между Дориатом и Нарготрондом, а потом слушали историю его жизни. Обозленный Эрегонд, которого достал этот паук, этот бардак, недостроенный боевой коридор и не вошедшая в игру команда, требовал с меня ответа, что этот лесной эльф несет. Пришлось отзывать его и разбираться, потому что того, что он рассказывал, в заявках ни у кого не было. Оказалось, что таки да, он свалился внезапно, вообще без заявки. С трудом сдерживаясь, чтобы не зарычать, я объяснила товарищу, что он – пятый телери из Альквалонде, которого я убиваю (в смысле, до того было четверо, которым такую заявку запороли за отсутствием логических обоснований). Эльф тихо охнул и стал каяться и обещать больше так не делать. Вагор, полный решимости напилить сейчас дров на всю игру, терзал бензопилу. Вой бензопилы разносился над Средиземьем до двух ночи. Потом, наконец, стих. Вагор, появившийся у костра. «Я пилю-пилю и думаю – да когда же этот бензин кончится!» Потом самые стойкие, еще не свалившиеся к этому моменту, сели вокруг костра и рассказали друг другу о своих персонажах – а я решила, что пора бы мне на боковую, а то ведь завтра работать. Нарготронд предлагал мне политическое убежище и место в палатке, но на тот раз я все-таки решила вернуться в мастерятник. Это была первая, она же последняя за всю игру ночь, проведенная мною в мастерятнике. ;)

С утра мне прилетел пинок от Иллет, и пришлось идти добывать информацию, которую так и не удалось извлечь из игроков до игры – а именно, точные тексты клятв, которые давали лорды, вступая во владение землей. (От того, какие обязательства они на себя при этом берут, и насколько их выполняют, должно было зависеть, насколько тесная связь у них с землей – ну, и вытекающие отсюда возможности. Правда, сыграло это больше по жизни). В Химринге Маэдрос и Маглор, посовещавшись, быстро составили общий текст, один на двоих. В Дор-Карантире потребовалось некоторое время на то, чтобы собрать остальных пятерых братьев вместе и донести до них мысль. Они посовещались, но уселись писать каждый свою. Младший Амбарусса свою записал первым, потом куда-то исчез, потом прискакал обратно, довольный, как щенок, только что загрызший хозяйский тапок.
- Там гном пошел в Дориат, Тингола проведать! Я попросил его передать привет королю всея Белерианда от Первого дома!
(«Король всея Белерианда» прозвучало с неприкрытым ехидством).
Куруфин, недовольно.
- Амбарусса, когда ты будешь писать Тинголу, слова «бесхвостая обезьяна» пиши с большой буквы – как-никак, к королю обращаешься!
Да-а, понятно, за что его прозвали Куруфин Злоязыкий...

Дортонион тоже лихорадочно достраивался. Бензопила перекочевала сюда, и теперь ее вой несся со стены. Ангрод и Аэгнор тоже быстро написали общую клятву на двоих, а потом Аэгнора прошибло, и он, усевшись на щит, стал писать, уйдя в это с головой, отрешившись от всего вокруг. Он связывал себя со своей землей...

Тем временем мимо Дортониона пролетала мышка Люся. (Из двух наличествовавших летучих мышей Турингветиль была игроком, а Люся – игротехником). Увидела меня, захотела что-то уточнить. Я обнаружила ляп против правил, высказала порицание. Мышь приняла к сведению.
Она занималась тем, что изводила эльфов. В данный момент она пришла в Нарготронд в обличье эльфийки-нандиэ, ее впустили, она поговорила с местными жителями, которые как раз достраивали боевой коридор (собственно, дальше она и не заходила) и с Финродом. Потом вышла из крепости, крикнула королю – дескать, я еще принесу тебе голову твоего брата! - обернулась и улетела. Вот ляп, собственно, был в том, что обернуться мгновенно она не могла, этот процесс занимал минуту. Мышь пообещала больше так не делать.
А угроза проистекала еще из вчерашних событий (рассказываю со слов самой мыши). После того, как накануне вечером Ангрод и Аэгнор ее погоняли, мышь затаила на них зуб. Ночью в Ангбанде после какого-то тамошнего совещания мышь сказала: «Владыка, а что ты мне дашь, если я найду дорогу в Нарготронд?» «Да что хочешь!» Мышь подумала и попросила голову Аэгнора – типа, повесить на стенку в эстетических целях. И теперь продолжала гнуть свою линию.

Я уже совсем было собралась идти в Нарготронд, завершать свой обход, как под воротами Дортониона объявился "наш общий друг", как мы называли Саурона при радиопереговорах, дабы не вызывать ненужного ажиотажа. Упс! Надо отследить, что тут сейчас будет.
Явился он в облике человека и попросил дозволения поговорить, как он сказал, с ведающими, и с теми, кто толкует сны. Его впустили в крепость, попросили оставить оружие – у него при себе был только кинжал, - и отвели к костру. Разговаривал с ним Аэгнор. "Наш общий друг" назвался Бером из рода Леопарда и рассказал, что его племя живет далеко отсюда, за Синими горами. Дескать, однажды к ним пришел человек, который научил их ковать железо, и многому другому. А потом он сказал, что приближается великая битва, в которой каждому придется выбрать свое место, и в этой битве решится, кто будет править миром. И ушел от них. А вождю привиделся скверный сон, о туче, что нависла над селением и поднимающихся к ней вихрях. И, дескать, его, Бера, отправили узнать, что же тут творится. Аэгнор рассказал Беру, что тут творится, и объясил, из-за чего идет война. Бер сказал, что хотел бы послушать и другую сторону. "Не надо, не ходи в Ангбанд!" "Но как же я могу решать, не увидев сам? Я – глаза и уши своего племени, я должен смотреть. Скажи, а если я все-таки схожу туда, ты после этого будешь говорить со мной?" "Буду. Но, скорее всего, уже за пределами крепости".
Потом с новым человеком захотели поговорить живущие в этих краях люди, беоринги, а мне все-таки нужно было идти в Нарготронд.

(вот тут я немного сбиваюсь в хронологии событий, потому что некоторые шли довольно близко друг к другу. Но, кажется, последовательность все-таки была такая.)
Слышу по рации сообщение о стычке у гати и гибели Келегорма. Нужно заниматься текущими делами, но все равно, на душе тягостно и в голове почему-то вертится, повторяясь, засевшая там фраза: "Тьелкормо Туркафинвэ свою клятву лорда выполнил". Выбираю минуту и, посовещавшись с другими мастерами, связываюсь с мертвятником. Да, мы писали в правилах, что потомки Феанора, погибнув, в игру более не выходят. Но в кулуарах мы обсуждали и подобный вариант – чья либо смерть в самом начале игры. По результатам совещания я и даю отмашку: если этот игрок желает продолжать игру, дать ему второй шанс. Но, по возможности, поместить его туда, где будет поменьше точек пересечения с его прежней командой. Так в доме Беора появляется молодой парень по имени Берен.
Про саму стычку у гати мне известно со слов Нали, отслеживавшего там боевку, и некоторых ее участников. Узнав про то, что у переправы толчется отряд орков, феаноринги выпустили туда свой отряд. Про наличие там, кроме орков, тролля и болдога, они то ли не знали, то ли недооценили степень опасности. Завязавшаяся стычка быстро обернулась не в пользу феанорингов. Упал Келегорм, упал роквен Англор, упал Келебримбор – а остальных обратили в бегство. (Да, вероятно, с точки зрения здравого смысла они были правы, и это было единственным правильным выходом – поспешить в крепость за подкреплением. Но осадок все равно тягостный). Тяжелораненому Келегорму орки отрубили голову, Келебримбору нанесли несколько ударов, но не добили. Вероятнее всего, ему бы там тоже пришел конец, если бы не Маэдрос. Он за спинами у орков, которые на что-то отвлеклись, подобрался к Келебримбору и унес его (попрошу отметить – унес по жизни, при том, что Келебримбор и повыше, и поплотнее его, да к тому же был тогда в тяжелом доспехе). Прежде, чем к гатям успели вернуться феаноринги с подкреплением, туда подоспели привлеченные шумом арфинги.

(Аэгнор) – Переправа – вот эти самые броды. Штуки четыре орка, болдог явно мертв. Стоит тролль, окаменев на солнце, рядом лежит Тьелкормо и кто-то еще. И Майтимо, который за спинами у орков куда-то утаскивает Келебримбора. Ну, а мы решили оттеснить орков. Причем мы тормозили жутко. Мы тоже встали перед этими бродами, а перед нами стояло четыре орка и издевалось. Я толкал Ородрета в бок – давай же на них нападем! – а прыгать через брода боялись и они, и мы, потому что тут же получили бы в лоб от первого ряда. Тут Майтимо, уже, видимо, оттащивший Келебримбора в Дор-Карантир, вылетает из кустов, и двуручником своим орков по спине! На что орки разворачиваются, Майтимо убегает, мы бежим за орками. Майтимо как-то описывает круг, в результате картина такая: бегут орки по дороге в Ангбанд, следом бежим мы с криками "убью сволочь!". Кажется, двоих мы положили, двое убежали. Мы поругались, что жизнь – плохая штука, и пошли обратно. После чего подошел Первый дом и сказал: "Ну что, пойдем их мочить?"
(Амрас) – Когда я прибежал из крепости и увидел мертвого Келегорма, я побежал вперед и бежал, пока не встретился с дортонионцами уже на парадной поляне. Оттуда мы пошли к Ангбанду – совершенно глупый был поход, и потом вернулись обратно с абсолютным поражением.
(Аэгнор) – Мы послали все нафиг, сказали, что в латах мы за ними гоняться не будем, и пошли домой.
(Амрас) – Ну, Бог с вами, в общем. Мы дошли почти до Ангбанда, устроили там неплохую засаду. Но поймали только двух мышей, одна улетела, другую прибили. А возвращались... Я помню свои чувства, когда поворачиваешься спиной к Ангбанду и идешь, отступая. Ужасное совершенно чувство, никогда бы больше не хотел его испытывать.
Настроение это еще отягощалось тем, что во время похода у меня было такое чувство, словно на смерть Келегорма уже все забили. В общем, это было неправильно, но я слышал и шутки, и смех, и мне казалось, что игроки по жизни то ли забыли, то ли вообще не обратили на это внимания. Было просто ужасно. Я добрался до своей палатки и завалился туда, и хотел только, чтобы меня никто не трогал. Заглянул Келебримбор и сказал: "Тебя ждут". Я его послал, сказал, что никого видеть не хочу. Палатка закрылась. Буквально через полминуты в палатку заглянул Карантир и протянул мне руку. Я ее принял и вышел. И было страшное совершенно зрелище, одно из самых сильных для меня на игре – лежали щит, шлем и меч Келегорма – первая наша могила. Этот момент я только отдельными вспышками помню. Я был в каком-то озверении, хотелось просто убивать, наплевав на "плохо-хорошо", уже без разбору, без суда и следствия. Темный – значит, убить.

После гибели Келегорма его дружина, поразмыслив и решив, что не следует в военное время оставаться без лорда, присягнула Амрасу, чем повергла его в изрядное изумление. Но, кажется, ни одна, ни другая сторона впоследствии об этом не пожалели.

В Нарготронде выяснилось, что Некрасий, здешний посредник, неправильно меня понял и вместо максимально точной формулировки клятвы отправил ребят писать это в стихотворной форме. Видимо, только эльфийская вежливость помешала Финроду и Ородрету сказать все, что они по этому поводу думают, когда выяснилось, что они зря долбились битый час.
Я сообщила Финроду, что некоторое время назад ему было тревожно за своего брата Аэгнора. (Сие проистекало из прописанного в правилах принципа компенсации. Дело в том, что в начале визита Бера в Дортонион произошел один прокол: Ангрод обратился к нему и правом лорда потребовал говорить правду. А Алексей, приняв это за магию, счел себя вправе требование проигнорировать, поскольку у него был при себе артефакт, защищающий от чар. В основном он обходился "правдой по-исландски", но несколько раз таки впрямую солгал – например, в ответ на вопрос, бывал ли он в Ангбанде. Я завертелась, как уж на сковородке, но прерывать игровую ситуацию не представлялось возможным. Через некоторое время пауза все-таки выдалась, я вцепилась в Алексея и объяснила ему, почему данное требование следует выполнять. И спросила, что он предпочтет – сам подкинет эльфам какие-нибудь подозрительные зацепки, или я им нашлю каких-нибудь тревожных ощущений. Он выбрал второй вариант, и дальше оно пошло исходя из этого).
Через некоторое время Бер из рода Леопарда появился уже под воротами Нарготронда, все с той же своей историей и теми же вопросами – что здесь происходит? Из-за чего идет эта война? Здесь с ним говорил король. Говорили они долго и хорошо – мне таки кажется, что и у Финрода, и у Аэгнора были вполне реальные шансы перетянуть честного нейтрала на свою сторону. Если бы, конечно, это был честный нейтрал. ;) (Кстати, часовой! (Ворон, это, кажется, был ты?) То, что ты правильно истолковал кивок короля, пошел за ним и все время беседы стоял рядом – это ты молодец. А вот то, что руки при этом у тебя были скрещены на груди, а не лежали на рукояти меча, и – что хуже того – ты регулярно отвлекался на происходившие рядом разговоры местных жителей – это ты очень зря. Не делай так больше.)
Во время этой беседы в Нарготронд пришел Аэгнор. Ему тоже стало беспокойно за брата. (Впрочем, тут моя наводка мало что изменила. Ему было тревожно вполне по жизни, и он носился вокруг кругами, не понимая, отчего ему так хреново и что с этим делать).

- ...Мы с братом поняли, что ведется война открытая и война скрытая, война мечей и какая-то другая война, правил которой мы пока понять не можем...

Но пока что эта война лишь задела их краем. Бер из рода Леопарда попрощался и покинул Нарготронд. Я наведалась в Дориат, потом опять вернулась в Нарготронд. Тут меня застал Нали и рассказал о происшествии в Дор-Карантире – о том, как там приняли "нашего общего друга". Для начала на нем чуть не испытали свежепостроенный подземный ход – этому воспрепятствовала только подозрительность Амбаруссы-старшего. (Правда, сам Саурон ;) говорит, что через подземный ход его хотели выпускать уже на следующий день. Но факт, что история имела место быть). Далее: мало того, что его пригласили в кузню, когда там должны были отковывать артефактный доспех. Его еще и чуть не взяли в "звезду" – он сам отступил от протянутых ему рук. (Пояснение для тех, кто не в курсе. "Звездой" называлась операция, когда несколько магов объединяли свои усилия для определенного действия и один из них направлял общую силу. И для создания "звезды" требовались весьма близкие отношения –родство, тесная дружба, прямой вассалитет. Но если бы таки этот фокус прошел, скорее всего, отношения считались бы возникшими по факту. И некоторым участникам это могло бы сильно аукнуться). Выслушав эту задушевную историю, я рухнула на землю – в прямом смысле слова – и принялась подвывать. Единственными членораздельными звуками с моей стороны было "ну нельзя же так!". Игроки, выглядывавшие из Каминного зала, недоуменно смотрели на мастера, валяющегося на земле, а Нали довольно хихикал.

- ...а что побудило тех, кто ковал, поступить так неосторожно?
(Амрас) – Он очень хорошо говорил. Все было так гладко, красиво, сладко, и пряник этот мы кушали с удовольствием.
- Ну, в общем, Враг как Враг, понятно.
- Нам бы зацепиться за то, что люди из племени Тигра дикие, даже языка не знают, а у этого племя вовсе откуда-то издалека, а он так красиво говорит. Я на это не обратил внимания. Моя большая ошибка.

Меня дергают и говорят, что в Дориат приехали еще игроки, надо пойти выписать им аусвайсы и вообще. Прихожу и обнаруживаю большую кучу незаявленного народу. Несколько напрягаюсь. В командной заявке стояло "Ударцев Дмитрий и с ним, возможно, два человека" Это – два человека?! Потом я присматриваюсь к этим ребятам и меня осеняет. Я спрашиваю: а что они, собственно, забыли в Дориате? Судя по снаряжению, они настроены воевать. Здесь на это шансов крайне мало, поскольку и по первоисточнику, и по настрою команды Дориат ни во что вмешиваться не хочет. Знаете, у меня к вам более интересное предложение!..
Так в Белерианде объявилось еще одно переселившееся сюда людское племя. Пожалуй, называть их марахами – это было зря, но как-то так исторически сложилось. В целом же для игры они оказались очень кстати.

Что еще в этот день происходило, у меня вспомнить не получается. Помню только, что вечером в Дориате была свадьба Галадриэли и Келеборна. Я там поприсутствовала в начале, а потом пришлось уходить, потому что к десяти велено было собраться в мастерятнике на совет.
(Игра развивалась, как хорошее литературное произведение, по нарастающей, и первый день был еще относительно спокойный. В результате у нас пока было время совещаться неспешно. Далее все советы происходили в походно-полевых условиях).

А, да! В Ангбанде в тот вечер пробудили вулкан. Насколько я помню, его извержением можно было управлять, так что непрошеных гостей, явившихся в нежелательном количестве, вполне мог встретить поток лавы. У Ангрода и Аэгнора (и, если не путаю, у Куруфина) было видение – Ард-Гален в огне, - в результате чего эльфам добавилось нервозности.

После совета Сэнта сказала, что ей нужно в Оссирианд, выписать нандор их заклинания – в частности, на зачарованный лес. Я вспомнила, что Алексей собирался ночью приняться за работу, и решила, что назревающие события следует отфиксировать. Добрались мы в Оссирианд уже среди ночи. Сперва шла вся морока с приемкой заклинаний и выдачей сертификатов, а потом нандор снова принялись беседовать с Бером о жизни вообще и жизни нынешней в частности. А потом беседа приняла неожиданный для нандор оборот. Тот, кого они считали человеком из-за Синих гор, вдруг усыпил их, связал, пока они спали, убрал все их оружие подальше, а потом разбудил. Одна из девушек принялась упрекать другую – "Я же тебе говорила, что людям нельзя верить!". "Это вы зря. Люди бывают разные. Но ко мне это все равно не относится. Я, видите ли, не человек. Меня зовут Гортхауэр". И он повел разговор уже так, как ему было нужно.
(Воспроизвести его дословно я не смогу, поскольку шел он часа полтора – мы с Сэнтой все это время сидели в сторонке на бревне, забившись, как две мыши, под один плащ – под плащ, поскольку за это время успел еще и пройти весьма бодрый дождик. А кроме того, разговор прошел несколько кругов, пока Саурон дожимал своих оппонентов. Потому я приведу лишь основные тезисы, записанные впоследствии им самим).

"Я разговаривал с нандор на такие темы - в частности, накануне вечером. Я знал, что именно они думают о происходящем, и как именно они думают. Во время ночного разговора я иногда напоминал им прежние наши беседы. Суть же моих слов была проста - я предлагаю выбор, от которого невозможно отказаться, потому что он давал то, чего они хотели. Я предлагал принести
вассальную клятву мне (именно Саурону, не Мелькору, и не тьме вообще. Для дела тьмы это без разницы - кому конкретно они клянутся, а для моей задачи было важно). При этом я обещал сохранить им не только жизнь, но и все условия, необходимые для нормальной эльфийской жизни. Я давал им возможность сохранить свои земли в том виде, в котором они им дороги (тем более, что мне этот вид тоже очень нравился), и таким образом сохранить в мире островок первозданной Арды (в этом месте они сказали "Ты хочешь сделать заповедник!"). А поскольку мир сгорает в войне, в которой побеждают темные, то, вполне возможно, что скоро весь мир станет темным. Кроме этого
самого нандорского кусочка. Если, конечно, нандор согласятся. "А если войну выиграют светлые?" О чем вы, нандор? Я пришел сюда не проигрывать, а побеждать. Я разговаривал со многими эльфийскими лордами. Ни один из них не готов побеждать в этой войне! А некоторые из лордов говорят, что победить можно будет только при вмешательстве стихий, но они сами не хотят взывать к стихиям, поскольку понимают, что от этого разрушения будут еще больше! И, если уж вдруг сложится так, что стихии вмешаются и светлые выиграют войну, то ваш кусочек мира станет, возможно, единственным уцелевшим фрагментом. Из которого - при желании! - можно будет восстановить все остальное. "Ну да, а нас при этом казнят, как твоих прислужников?" Да, вполне возможно. Вполне возможно, что мы с вами будем гореть на одном костре, и этот костер для вас зажгут те, кто потом возьмет сохраненный вами маленький мир и воспользуется им для того, чтобы оживить мир большой. Да, вполне возможно что вы этого не увидите. И ваши имена не вспомнит никто из тех, кто будет жить в спасенном вами мире. И хорошо, если просто не вспомнят, хуже, если вас навсегда заклеймят как тех, кто служил врагу. Да, такое вполне возможно, нет смысла этого скрывать, я честен перед вами. Я могу позволить себе быть честным. Думайте, готовы ли вы попытаться спасти мир – возможно, ценой потери своего доброго имени в глазах остальных? Это сложный выбор, да. Но я и не обещал, что будет легко. Я много прошу, но я предлагаю хорошую цену. Какая альтернатива? Нет, не смерть. Это было бы слишком просто. Я знаю, что бессмысленно пугать эльфа смертью. Нет, вам не будет смерти. Альтернатива - Ангбанд. Он здесь совсем недалеко, вы тоже иногда слышите их топоры. Если напрямую - совсем близко. Да, именно напрямую, именно ночью. Не сомневайтесь, я сумею всех вас туда доставить. Вы, наверное, представляете себе, что там делают с эльфами?.. Так вот, могу вас заверить, ваши представления далеки от действительности. И вы рискуете в этом убедиться на своем опыте. И - поверьте мне, я знаю, что говорю! - если вы попадете в Ангбанд, вы послужите тьме гораздо больше, чем если дадите мне вассальную клятву. Причем вы до последнего момента будете все понимать, и вспоминать, что я предлагал вам выбор... "

И он добился своего. Нандор принесли ему присягу, и в результате их земли отошли ему. А кроме того, он получил мощную подпитку: к нему стало переходить все их пополнение жизненной силы, по восемь единиц в час с каждого.

(В частных беседах мне приходилось слышать упреки в адрес этих нандор: дескать, люди, видно, были плохо готовы к игре, плохо представляли себе эльфов, а то нипочем бы не согласились... Так вот, я свидетельствую: это были вполне адекватные эльфы-нандор. И те, кто там не был, не спешите их осуждать. Вы не знаете, что такое попасть под танк. А они теперь знают. Легко рассуждать о таких вещах абстрактно. А вот когда ты несколько минут назад сидел у себя дома, в уюте и безопасности – а потом внезапно оказывается, что ты крепко связан, а в доме у тебя хозяйничает Саурон, и что сама уединенность и потаенность твоего жилища, прежде служившая самой надежной защитой, вдруг превращается в западню – никто не придет, никто не поможет, - да все это еще и глубокой ночью, когда крыша вообще легче едет... Это, знаете ли, совсем другой коленкор. Но даже и так они не столько поддались страху (хотя не без того, конечно), сколько были обмануты. Ну, вольно же им было слушать лучшего ученика Отца Лжи... На самом деле, они проиграли в тот самый момент, когда, уже зная, кто он такой, все же стали с ним говорить. Но эту ошибку совершали и эльфы в Средиземье, так что и игроков упрекать не стоит).

На следующий день двое из них все же осознали, что были обмануты, но не смогли найти выход из этого тупика. То есть, не смогли найти хорошего и воспользовались каким пришлось – когда напоролись на орков и были ранены, не стали лечиться. А двое так и остались там жить.

Но это было уже потом. А пока что, поскольку спать этой ночью мне не пришлось, меня стали уговаривать поспать прямо тут, в Оссирианде. И даже уговорили, но когда я уже залезла в палатку, рация мне сообщила, что Ангбанд выдвигается на Химринг. "Увы!" – сказали мы с внутренним голосом. В правилах был пункт о том, что лорд может чувствовать угрозу своей земле (как было написано в скобках, "если у мастеров имеется возможность это реализовать"). Ближайшим к Химрингу мастером был Керим, который, судя по всему, мирно спал в своей палатке, с выключенной рацией. Совесть и желание поспать некоторое время боролись, потом совесть победила. От Оссирианда до Химринга, с учетом петляния речки и тропок, где-то с километр. По лугу. После дождя. К моменту прибытия из пункта А в пункт Б мокрыми внафиг, то есть насквозь, были не только штаны, но и сапоги.
Химринг спал. Часовой у ворот, двое на пенке под спальником у костра. Ныряю под веревочку. Один из тех, кто у костра, тут же откидывает спальник. Оказывается, что это Майтимо.
- Твоей земле грозит беда. Ты – ее щит. Вставай и сражайся.
Представляете себе среднетипичную утреннюю тревогу в игровой крепости? Так вот, ни фига! Маэдрос тихо, спокойно тут же отправил одного из бодрствующих на дорогу в дозор, второго – в Дор-Карантир с предупреждением, а сам все также тихо, без шума, принялся выдергивать своих из палаток. Уважаю.
Иду в Дор-Карантир, будить Керима. Пущай идет отслеживать боевку. Оказалось, что его таки уже успела разбудить Сэнта. Пытаюсь хоть немного обсохнуть у костра – не очень успешно. Насколько я могу понять по переговорам, когда к Химрингу подошли черные, Маглор через некоторое время поднял реку, она стала разливаться и их вытеснять. Слышу гневный вопль Иллет о том, что территориальные знаки в Химринге не выставлены, и потому пользоваться территориальной магией тамошние лорды не могут.
- Наталья, мы же им не выдали эти знаки.
- А почему Иримэ их выставила?
- Наталья, Иримэ вместе с нами писала правила, она про эту фигню знает, а остальные не знают. Раз мы их не выдали, значит, это больше наш прокол, чем их.
С Иллет удается примириться на том, что фарш назад не проворачивается, но впредь без установленных знаков территориальная магия работать не будет. Вздыхаю, выписываю Карантиру знаки на его территорию и тащусь к арфингам. Сперва выдаю бумажки Аэгнору и Ангроду, потом добираюсь до Нарготронда, достаю из палатки короля и объясняю, что во избежание визита разъяренного песца пущай берет брата и идет метить территорию. А я возвращаюсь в Дортонион, прошу Ласа посушить мое шматье и на пару часов забиваюсь в палатку. Потом меня хотят опять. Черные, ничего не добившись в Химринге, отправились к Дор-Карантиру (на Дор-Карантир они вообще шли волнами, по нарастающей). Там их феаноринги соединенными усилиями разбили, но арфинги, видимо, осознали, что и к ним могут прийти, а у них ни ворота, ни стены не зачарованы. Они занялись делом, а мне пришлось это все отслеживать. Сперва Финрод с Ородретом и еще какими-то помощниками (точно сейчас не помню) – зачаровывал ворота Нарготронда и устраивал ловушку в боевом коридоре, а потом он пришел в Дорторнион, и там они с Аротиром занялись уже местными стенами и воротами. Красиво, ничего не скажешь.

В этот день Гортхауэр решил, что личина человека себя исчерпала, и пора менять тактику. В качестве прощальной гастроли он прошелся по эльфийским крепостям и постарался развести лордов на всякие подставы. Он рассказывал, что ему, дескать, было видение о том, что старый вождь умер, а значит, теперь вождь он, и он решил, что надо перебираться в эти земли. И под этим соусом выцыганивал всякие обещания. С Маглора, скажем, он выдурил обещание не поднимать оружие на него и тех, кто придет с ним, если сам Бер его не поднимет. И прочее в том же духе.
С арфингами он решил распрощаться иначе – прихватить кого-нибудь из них с собой. Самой подходящей кандидатурой ему показался Аэгнор.
И вот сижу это я в Дортонионе, а под воротами опять объявляется "человек из рода Леопарда". Ну все, думаю, это я, ваш абзац. Хороший был Аэгнор.
Не помню, из-за чего Дортонион в тот момент был на стреме, но был; крепость находилась в состоянии боевой готовности, все в доспехах и при оружии.
Бер напомнил Аэгнору об обещании еще раз поговорить с ним, и тот вышел. Они сели у ворот, а ворота снова заперли. В общем, конечно, возле Дортониона была такая местность, что группе было бы сложно подойти незаметно, но все-таки шаг был рискованный в любом раскладе. Поначалу воины на стенах смотрели на беседующих, но Бер вовсе не торопился. Он принялся рассказывать, что вот, я был там-то, там происходит то-то, а там-то – то-то. Народ, видя мирную деловую беседу, постепенно расслабился, и смотрели они уже не на своего лорда, а на дорогу, следя, не идет ли кто. Бер же сказал, что снова встретил того человека, который приходил к ним в племя, и тот, дескать, сказал, что близится час, когда всем придется выбирать сторону. "А еще он дал мне одну вещь. Я думаю, вам стоит на нее взглянуть". Он достает из-за пазухи свой плащ из масксетки – плащ-невидимку, - и начинает преспокойно его разворачивать, раскладывая поудобнее. А потом так же спокойно, не меняя ни тона, ни темпа, показывает знак заклинателя и читает на Аэгнора заклинание сна. Он собирался усыпить его, накрыть вместе с собой плащом и унести. Аэгнора спасло просто-таки невероятное везение. Тем утром леди Гуилинель, которую стало изводить беспокойство, закончила пояс, защищающий от чар, и буквально за десять минут до этого разговора Аэгнор его надел. Второе везение – что он в этот момент был при мече, и меч у него был артефактный. Но не всяк вывозит, кому везет. Аэгнор вывез. Он каким-то чудом (чудом – потому, что магия не входила в сферу его интересов, и он ею, не считая кузнечной, абсолютно не заморачивался) вспомнил ключ, активирующий этот пояс, и отбил сонное заклятье. Саурон сгреб его в охапку и попытался накинуть плащ, но до конца это у него не вышло. Аэгнор успел выхватить меч и на режущем движении дважды полоснуть противника. Тот развоплотился.
(На самом деле, следовало ли ему действительно развоплощаться в тот момент – вопрос сильно неоднозначный. С майя даже артефактный меч двумя ударами снял только шесть хитов – из его восьми. Дальнейшее неясно. С одной стороны, Аэгнор мог бы изловчиться и нанести третий удар. С другой, совершенно не исключено, что Саурон мог бы его пережать и пятнадцать секунд удержать – а тогда, по правилам, считалось бы, что его скрутили. Одним словом, неясно. Ну да ладно, фарш назад не проворачивается. Развоплотился так развоплотился.
В общем, что бы там ни говорил Нали, но мне как казалось, так и продолжает казаться, что боевка для полевой игры была слишком сложной, хотя и логичной. Народ постоянно путался в хитах).
Зрителям, которые к этому времени чрезвычайно оживились, засуетились и уже опускали ворота, было сообщено, что на некоторое время Аэгнор и его собеседник исчезли из вида, а потом Аэгнор появился снова. На земле остался лежать плащ и еще некоторые вещи. Человек исчез.
Присутствовавшая в тот момент в крепости Иримэ попыталась провести артефактный анализ оставшегося амулета (с плащом и так все было ясно), что-то выяснила, что-то нет, и оба артефакта сожгли. Так сказать, во избежание.
Для кого-то из майяр послабее развоплощение могло бы стать крупной неприятностью. Но Саурон был самым сильным из них, силу расходовал аккуратно, а теперь еще и обзавелся подпиткой. Так что, в принципе, ему было бы вполне по силам воплотиться хоть тут же, на глазах у Дортониона. Но поскольку ему этого не было нужно, он это делать и не стал, а пошел пока погулять невоплощенным.
А в Дортонион прибежал гонец из Дор-Карантира, с сообщением о том, что крепость штурмуют, и феаноринги просят помощи. Поскольку арфинги уже находились в состоянии боевой готовности, им практически не понадобилось времени на сборы. Ангрод и Аэгнор взяли всех своих тяжеловооруженных, к ним присоединился еще Ородрет и несколько бойцов из Нарготронда, и они рванули к Дор-Карантиру. Ну, что сказать. Даже в доспехах они бегают быстрее меня. Увы мне. Нагнать их, да и то не до конца, мне удалось только на подходе, и то потому, что они тормознули, чтобы отряд подтянулся.
Лирическое отступление. Нали зато определенно был прав в другом – когда требовал от дружин единообразия формы. Чтоб видно было, что это войско, а не банда какая. Благодаря моему отставанию я наблюдала вступление дружины арфингов в бой с чрезвычайно выгодного ракурса, с пригорочка справа от крепости. То ли они появились неожиданно для черных, то ли уж как-то так сложилось, но они исключительно успешно врубились им во фланг. (Для меня это стало самым ярким зрительным образом игры. Черная масса под стенами крепости, и эта бело-голубая и зелено-белая волна, которая на ходу перестраивается в клин и входит в противника, словно нож в масло, и продвигается вперед, и несколько секунд – или минут, не знаю, представление о времени потерялось, - кажется, что они неостановимы. А потом они доходят до балрогов, и так же, как шли, один за другим падают, падают, падают... Бр-р-р...)

...Дружина Ангрода – зеленые щиты с россыпью белых звезд, темно-зеленые котты. Дружина Аэгнора – белые щиты с узкой четырехлучевой голубой звездой во весь щит, голубые котты. Айканаро и Ангарато, золотое и серебряное пламя Ард-Галена...

(Амрас) – Слышу какие-то крики, выбегаю, оцениваю ситуацию. Около двадцати орков, два балрога, тролль и больдог. И еще какие-то монстры. Это было для Дор-Карантира абсолютно смертельно. Выдержать такое мы не могли физически. И еще темные майяр, и летучие мыши – в общем, вышел весь Ангбанд. Потрясающий набор. В общем, Дор-Карантир умирает, если никто не поможет. Карантир мне кричит: "Амбарусса, уходи через подземный ход!" Я говорю, что не уйду, не покину крепость, я буду сражаться. Он говорит: "Нет, ты уйдешь!" И говорит, что хоть кто-то из нас должен выжить. Это меня совершенно добивает. Я понимаю, что они остаются тут умирать, а мне придется уйти, чтобы как-то дальше держать народ. Я думаю секунды три, то ли мне тут героически погибнуть, то ли все-таки быть хорошим лордом и вести свой народ дальше, и понимаю, что действительно нужно уходить, это логично. Я ухожу, бегу к старшим – Карантир еще сказал, что обязательно нужно туда пойти, предупредить их. Главный довод был. И натыкаюсь по дороге на двух гонцов, которых он туда, оказывается, послал, и они уже даже возвращаются. Я кляну, на чем свет стоит, своего братца, но назад вернуться уже физически не могу, крепость блокирована. Темные под стенами уже что-то кастуют. Я бегу к старшим, чтобы пойти с ними, а они собираются, но ужасно медленно. Я понимаю, что даже таким составом мы с черными не справимся, или справимся, но с огромными потерями. Решаю, что надо сбегать в Дортонион, прибегаю туда и слышу, что дружина уже выступила. Бегу обратно в Дор-Карантир участвовать в битве. Прибегаю и вижу: крепость завалена – просто нет живого места, повсюду тела, неимоверное количество. Кто-то стонал, кто-то уже даже не стонал.
(Аэгнор) – А теперь про битву. С криком "не дадим в обиду землю родичей!", мы с Артаресто кидаемся вниз с пригорка. Дальше я все помню очень смутно, как всегда в битвах: жуткий выброс адреналина, черная стена перед глазами, "я их рублю, а они мягкие", и все такое. Помню, что с Ородретом таки мы разделились, - он, видимо, сразу отвлекся на балрога или кого-то из монстров - хотя мы хотели держаться рядом, не кайфа ради, а пользы для. (примечание: у них у обоих были артефактные клинки и доспехи). Но как-то так получается, что я от него отделяюсь и врубаюсь в строй астаховцев. Бью несколько раз по щитам с криками "положил щит! положил щит!". Они щиты не кладут. Я понимаю, что попал на артефактные щиты. Получаю по жизни в челюсть алебардой, кажется, мочу алебардщика, разворачиваюсь, мочу кого-то еще, разворачиваюсь еще раз и вижу кого-то в черном. Уже заношу клинок, и тут понимаю, что это явно кто-то из Дор-Карантира. Значит, ворота открылись, и нас много. Я встаю уже с ними в строй, и вижу перед собой балрога. Справа от меня народ откатывается, слева откатывается, и картина: я и балрог. Наношу удар, получаю удар в щит. Наношу еще удар, получаю удар в ключицу. Наношу удар, получаю справа удар, от второго балрога. Понимаю, что на мне, считая тот момент, когда я стоял в строю, уже три их удара. Падаю на колено, наношу балрогу удар по животу – он получает четыре удара моим клинком, - и с криком "развоплощен!" падаю на щит. На этом мои геройствования закончились.

Артефактный доспех таки спас этого, блин, воителя – балрог снял с него шесть хитов из имевшихся семи. После окончания боя его подобрали и откачали. Уложить балрога и выжить – тоже редкое везение.
Я из сражения помню только отдельные картинки – в таком месилове фиг разберешься. Об этом бое очень много уже было написано и сказано. Да, не могу не согласиться, очень малые потери у эльфов странны. Лично я для себя грешу все же на излишне сложную боевку. Народ действительно путался в хитах, и большинство падало, и лишь после пересчета понимало, что не выбрало свой запас. Плюс к этому в хорошем доспехе действительно далеко не всегда чувствуют удар. Кроме того, поле боя все-таки осталось за эльфами, и противники, не успевшие или не сумевшие уйти, были добиты (останься поле боя за черными – картина повторилась бы с точностью до наоборот, включая и количество потерь). А кроме того, бой происходил под воротами крепости, в которой был действительно очень хороший госпиталь. Так что большинство раненых удалось откачать. Но те, за кем заметили отягчающие обстоятельства – тяжелораненые, кого достали еще и отравленым оружием или кого отвампирила Турингветиль, кидали кубик на вероятность. Кому не повезло – пошли в Мандос. Кому повезло – такое их счастье.

(Амрас) – Я смотрю на это и теряюсь, не соображаю, что делать. Огромное количество раненых! Смотрю в лица, и не узнаю никого. Потом слышу крик: "Эй, тут Айканаро!", кидаюсь туда. Оказывается, рядом лежал еще Ородрет, но я его в тот момент не узнал.
(Аэгнор) – А я и не знал, что он рядом лежит. А еще я, оказывается, по своему лучшему дружиннику и телохранителю туда-сюда ходил, пока с балрогом рубился.
(Амрас) – Я подбегаю к нему, мне говорят, что тут три раны от меча балрога. Я понимаю, что с таким просто-напросто не живут. Но он еще разговаривает – бредит, правда, - но, может быть, выживет? Я за шкирку притаскиваю туда лекаря, он начинает читать заклинания, я говорю, что если Айканаро не выживет, я просто сам ему голову откручу. Потом понимаю, что его надо в госпиталь, или ему конец. Хватаю рядом лежащий щит, грузим на щит и вместе с тремя девушками несем.
(Аэгнор) – Так это были три девушки? Бедные! Я же был в полном доспехе!
(Амрас) – Я понимаю, что это эгоистично, там и других раненых было много, но я так и сидел все время рядом с Айканаро, я почему-то боялся, что если я отойду от него хоть на шаг, он умрет. Много нехороших слов сказал лекарям. В конце концов сказали, что состояние уже не опасное. А я свалился за госпиталем и там валялся минут пятнадцать в полном изнеможении, как будто силу кому-то отдавал.

(Финрод) – Из Дор-Карантира прибежал гонец, наши подорвались и умчались. Я, как дурак, остался. Мы там сидели, и ждали, ждали. Через некоторое время я почувствовал, что с братьями беда, но они живы; через пять минут прибежала с совершенно дикими глазами Гуилинель, с ней Салкуэлин и кто-то еще. У Финдуилас было нарисованное древо дома Финвэ, артефактное. Если с кем-то что-то случалось, листок желтел, если кто-то погибал, лист отмирал. И вот на нашей ветви сразу три листа пожелтели, и еще на других. Она прибежала в Дортонион, ей сказали, что ее муж в Дор-Карантире, он ранен, но жив. Она помчалась туда.

(Я видела ее появление. ;) Ородрет потом сказал, что жена шла на него с таким лицом, что он предпочел спрятаться за начальника стражи. А Гуилинель сказала, что у нее на нервной почве улыбку перекосило и заклинило ;)

(Финрод) – А, еще пока мы там сидели и ждали, к нам приходили марахи. Изъявили желание поговорить. Я пригласил кого-нибудь из них в крепость. Двое оставили оружие и вошли. Они сказали, что они – люди потерянного пути, они хотят найти свой путь и избавиться от страха, который их преследует, от тени, которая идет у них по пятам, обрести мудрость и покой.
(между присутствующими при разговоре завязывается оживленная дискуссия о том, была ли у Финрода хотя бы теоретическая возможность привлечь этих людей на свою сторону. Финрод, лишь теперь узнавший, что они еще до того успели пообщаться с Морготом, и он им много чего пообещал, говорит «а, блин!..» Мнение присутствующих расходится. Финрод упорствует во мнении, что он все-таки мог бы что-то сделать).
- Я стал рассказывать им все с самого начала: откуда взялась Тьма, которая их преследует, что они не уйдут от войны и от Тьмы, что они могут только выбирать, повернуться к ней лицом или спиной. В общем, краткое содержание «Айнулиндалэ». Я понимал, что на игре рассказывать людям «Айнулиндалэ», чтобы привлечь их на свою сторону, абсолютно бесполезно, но я не знал, что делать. Возможно, я зря им не сулил всего подряд. Я просто говорил: вы хотите получить мудрость и знания? Вы можете их получить. Вы хотите избавиться от Тьмы? Потенциально вы можете от нее избавиться. Вы можете следовать тому пути, который сочтете верным. Потом люди ушли. Я с ними попрощался с тяжелым сердцем – я подозревал, что я их пролузил. Они задавали вопросы, на которые сложно ответить. Ответ очевиден для меня, но объяснить его им было сложно. Ну, например, они говорили, что у нас самый сильный воин становится вождем просто потому, что он самый сильный. Если тот вала самый сильный, почему же он не может над всеми властвовать? И объяснить им, что эта власть неправедная, мне было трудно. Я был уверен, что до них это и не дойдет с одного раза. Если бы они где-то рядом обосновались и я с ними два дня трепался, возможно, я бы им и объяснил. Но с одного раза это бесполезно. Просто бесполезно. Я был в этом уверен.

Тем временем в Дор-Карантире эльфы решили воспользовать случаем и, раз уж большинство лордов оказались в одном месте, провести военный совет. Договорились построить форт на Ард-Гален – расширить контролируемую территорию. С подачи Амраса форт решили делать ловушкой: всякий, кто входит, должен был произнести кодовое слово. Если оно не звучало, форт считал, что его захватили враги, и складывался. Иримэ написала для него заклинания, Ангрод и кто-то из феанорингов – не помню сейчас – взялись за строительство.

Потом меня затребовали на мастерский совет. Рэй сказал, что его команда решила, что мастера подыгрывают светлым, и играть в таких условиях не хочет. У некоторых мастеров, успевших с командой пообщаться, впечатление осталось несколько иное. Стали искать компромисс. Беседа была длительная и тяжкая, но в конце концов взаимные претензии были так или иначе утрясены. Керим взял гитару и пошел в Ангбанд – изображать из себя орка-ветерана, петь героические темные песни и травить байки. В общем, поднимать боевой дух. Судя по рассказам, преуспел весьма.

Тем временем жизнь в Белерианде шла своим чередом. Раненые, долечившись, вернулись по домам. А Аэгнор умудрился влипнуть в очередное приключение. Он попросил брата помочь ему помыться (ручей был мелкий, и чтобы мыться, кто-то должен был поливать другому). И пошли они к ручью. И как-то призабыли, что хоть они и в своих землях, но все-таки не в крепости.

(Аэгнор) – Картина: Артефактный меч, воткнутый в грязь. Лорд Аэгнор, голый по пояс, которого его брат Финрод поливает ледяной водой, в какой-то момент поднимает голову и видит мышь, летучую, которая стоит с его клинком, протягивает так к его горлу и говорит: "Ну что, поиграем, Айканаро?" Финрод успевает схватить свой клинок, и я понимаю, что мышка начинает бояться, потому что понимает, что против двух воинов ничего не сделает.

(Финрод) – Я был тогда в доспехе, и я его, естественно, не снимал. Мы пошли с двумя мечами, мечи воткнули в землю у ручья, стали мыться. Сзади подошла мышка. "Живые? Живые?!" Успела схватить меч Аэгнора, я успел схватить свой. Меч Аэгнора артефактный, мой обычный. На мне было 7 хитов, на Аэгноре 4. (Примечание – т.е., этот меч одним ударом укладывал его в ноль). Но у меня под ногами была очень скользкая глина – очень скользкая, еще и пологая! Я просто боялся сделать шаг. А мне нужен был шаг, чтобы нанести удар. Я боялся, что поскользнусь и упаду, а тогда Аэгнор мог бы на нее кинуться.

Насколько я могу судить, ситуация образовалась патовая. Мышь могла бы тяжело ранить Аэгнора, а если повезет – и убить, но Финрод гарантированно прикончил бы ее. И никто не рисковал начать военные действия. Аэгнор, воспользовавшись паузой, принялся заговаривать мыши зубы, говорить, что его меч ее жжет, обьяснять, что ей не светит – и в конце концов уболтал ее настолько, что они договорились разойтись вничью: он дает слово, что ее сейчас не тронут, она кладет оружие.

(Финрод) – В общем, мышь ушла с Аэгнором, пообещавшим ее проводить до границы, чтобы ее никто не тронул, я ушел в Нарготронд. Зверски расстраивался. Из-за того, что попались, и из-за того, что ничего не сделал. Ужасно сокрушался.
(Он же, еще на игре). – У меня из-за этой мыши уже паранойя! Я в собственном городе боюсь ночью в сортир сходить – мне мерещится, что я ее на тропе встречу!
- Но у вас же пещера.
- Я знаю, что у нас пещера! Но у меня паранойя!

Но вообще-то, конечно, Аэгнору всю игру беспардонно везло, настолько везло, что никакой мастерский произвол такого не сотворит. Вот ведь, блин, счастливчик!

Ночью в Нарготронде был пир.
(Амрас) – Меня пригласили на вечер в Нарготронд, играть в шент. Приглашали одного, я взял всю свою дружину, чем, наверное, несказанно обрадовал Финрода, потому что места было не так много. Но мы даже как-то все поместились. Я взял дружину, потому что у меня было легкое отчаяние. Война меня стала сильно угнетать – у нас вечером случился еще один штурм, - и меня стало одолевать ощущение, что я больше так не хочу, так жить не должно, к черту все. Я видел, что дружина тоже сильно угнетена, у всех скверное настроение, и я решил, что есть способ это настроение поднять – показать, за что они дерутся. И я подумал, что в Нарготронде они очень даже это увидят. ... Этот вечер был, наверное, самым дивным и самым приятным моментом игры. Это был наш последний вечер. Нарготронд был просто потрясающий – эта атмосфера, эти их звездочки, накрытые столы, свечи, вино, музыка... Пришли лорды из Дортониона, мы прекрасно с ними пообщались.

(Финрод) – Был круг памяти, потом круг прославления. Потом я надеялся, что это перетечет в буйное веселье, но было все намного мирнее и дивнее. Ну, значит, ситуация к тому располагала.
- Во время круга прославления Эделлос, оговорившись от волнения, сказала: "Выпьем за наших храбрых воинов, которые сегодня так доблестно слажались под Дор-Карантиром!"
(Ф) – На пиру произошли всякие нехорошие знамения. Иримэ и Амбарусса сидели напротив нас. У них был один кубок на двоих, и этот кубок прямо у них на глазах треснул, и трещина разошлась надвое. Потом Ородрет, разливая вино, забрызгал их обоих, а потом меч Амбаруссы, который он поставил рядом, упал им обоим на ноги. После этого они оба сидели ни жив, ни мертв, в полной уверенности, что им конец.
- И наутро им конец и пришел, двоим вместе.
(Ф) – Пир прошел, и все разошлись.
(Аэгнор) – А гном? Ты забыл про гнома!
(Ф) - А, да. На пиру был гном. Гном прославлял себя, потом еще себя, и потом немножко остальных.
(А) - И еще он предлагал продукцию Белегоста по сниженым ценам.
(Ф) – Гном был буен, громок – очень правильный был гном. Пожалуй, самый качественный из тех, которых я видел. Фраза: "Мы сегодня хорошо жахнули. Жаль, что для некоторых этот жах оказался последним. Но завтра мы жахнем еще круче!" стала просто афоризмом, эльфы ее повторяли в экстазе всю игру.

После совета с Рэем, совета уже без Рэя и еще каких-то дел в лагере я сообразила, что приключения начнутся с утра, и надо быть к этому времени поближе к эпицентру. И опять отправилась ночевать в Дортонион, чтобы меня, ежели понадобится, хоть можно было бы за ноги достать из палатки. По Ард-Гален шуршали патрули феанорингов (старших, кажется), но на мастеров не охотились. На выходе с поляны я напоролась на какое-то сооружение, перегораживающее дорогу. Это и оказался тот самый форт. В форте дежурил Маглор с кем-то из своих дружинников. Дружинник был огорчен несовершенством мира – тем, что ему не досталось артефактного меча, - и желал на это жаловаться. Жаловался минут двадцать, пока мне не удалось удрать.

(Маглор) – Идея с фортом была моя. Мне ещё пришлось братьев уламывать - поддержал сразу только Карантир, кажется. Мысль была перейти от обороны к активным действиям, и заставить противника действовать предсказуемо (штурмовать форт :-). Форт и задумывался как ловушка, но идея с магией мне в голову не приходила - вот её действительно предложил Амрос. А строили его я, Карантир и Ангрод собственноручно (мегасакральное сооружение получилось :) и несколько дружинников. А ночью, когда я там сидел, пришли люди из марахов. Мы их приобщили к эльфийской культуре посредством здравура и в итоге отдали форт им во владение (им очень хотелось, чтобы это был их дом, и они были бы там главными), с условием не пускать тех, кто служит Ангбанду, и пускать наших в любых количествах (про ловушку они не знали, это была наша страховка). Я уже предвкушал, как они с утра начнут гонять прохожих («моя земля! Вай!»), рулиться со своим племенем за дарованные эльфами земли и т.д. Но тут выяснилось про безобразия Бера у нас в лагере, мы туда, а про форт пришлось пока забыть. А потом выяснилось, что туда с утра вломились все латники тёмных людей (человек десять из Марахов) и тут ловушка сработала :).

Дортонион. Белые стены крепости и два фонарика у ворот. Красиво. Меланхолично наблюдаю, как народ договаривается насчет последней предутренней стражи и заваливаюсь спать.

На рассвете меня, как и прочих, будят вопли под воротами. О том, что все пропало, и лорд приказал оставить крепость. Пока я продираю глаза, кричавшие – беженцы из Дор-Карантира - куда-то деваются. Как потом объяснила Эделлос, в тот момент под воротами была она с кем-то из девушек, и они физически не могли ворота опустить – те были слишком тяжелые. А пока подошли парни, беженцы уже ушли. Как оказалось, кто-то пошел обратно, а кого-то понесло к Нарготронду.

(Финрод) Утром просыпаюсь от диких воплей: "Эльфы, вставайте! Эльфов убивают! Вставайте, все пропало!" Я проснулся в диком ужасе, что все, враг уже в крепости, город ночью взяли. Я вылетаю из палатки, долетаю до соседней, где меч, хватаю меч, в одном исподнем бегу к воротам – понимаю, что орут там, думаю, что стражники ведут бой, - потом спохватываюсь, кидаюсь обратно к палатке, хватаю сумку, в которой лежали заклинания, в том числе на обрушение боевого коридора – я его не помнил. Прибегаю туда. Оказывается, что под воротами гном с кем-то еще из Дор-Карантира, и вопят, что Дор-Карантир в огне. Я говорю, что все, я поднимаю воинов, идите. Поднимаю воинов. Воины, кряхтя, выползают из палаток. Сосредоточенно, уже привычно. Через полминуты после того, как я проорал "воины, подьем!", Вайолин уже натягивал доспех перед палаткой, одновременно протирая глаза. Все нормально. Воины собрались, ушли. Новый день.

Тем временем я успеваю при помощи рации плюс-минус выяснить, чего же я проспала. Оказывается, что той ночью Саурон пошел прогуляться. Эту историю я передаю в его изложении.

"После штурма Дор-Карантира и мастерских на эту тему посиделок, на которых я присутствовал, я действительно чувствовал неловкость за то, что Ангбанд не получал моей военной помощи. Мы немного поговорили с Рэем, договорились, что я помогу с координацией, в частности зайду к тем самым темным
майяр-близнецам, и постараюсь пощипать светлых диверсионным путем, дабы подвигнуть их таки на штурм Ангбанда. Ну, и чтобы не сильно радовались военным победам. Вечером я сходил в клан Тигра, пообщался с сидевшими там темными майяр. После чего стало понятно, что облегчить военное положение и вынудить светлых на ответ я могу только посредством диверсий. Чем я и занялся ночью.
На дело мы ходили с летучей мышкой (она была игротехом, но как-то так сложилось, что мы взаимодействовали вполне как игроки). Мышка оказалась толковая, схватывала быстро и соображала правильно, работать с ней было приятно. Первым был Хилтум, куда я вошел, используя приглашение
Ириме, полученное днем. Хилтум был почти пуст, там была только одна эльфийка, которую я зарезал и пожелал спокойной ночи, после чего мы все там старательно сожгли. Вторым стал предел Маэдроса. На воротах там не было никого, у костра сидело и лежало шесть человек, некоторые дремали, остальные
болтали; в любом случае, меня они подпустили практически вплотную, и заметили только тогда, когда я открыто показался и начал кастовать. Их там было шестеро, посему в ночную боевку мы не вмещались, и я решил попробовать все сделать тихо. У двоих оказались амулеты и контрзаклялки, их пришлось резать на живую, но оружия у них при себе не было, а взять его мы им не дали. Впрочем, в процессе беготни по лагерю они таки разбудили Маэдроса, которой своей властью предложил мне покинуть крепость. Я напомнил ему подробности нашей вчерашней беседы, во время которой меня (Бера из рода Леопарда) приглашали поселиться на землях Химринга, и разъяснил, кто перед ним. Какое-то время мы оживленно обсуждали, имеет ли право Маэдрос послать меня словом лорда, в конце концов сошлись на том, что мастеров среди ночи искать не будем, сейчас оставим все как есть, а окончательное решение подождет до утра. В принципе, вырезать Химринг целиком я все равно не собирался, а "пощипать" и так получилось неплохо.
(Примечание от мастера: ну, строго говоря, даже если днем Маэдрос действительно подтвердил слова брата, ситуации оно не противоречило. Маглор обещал не поднимать оружия против – не посылать нафиг он не обещал. ;)
Третим стал Дор-Карантир. Там на тот момент было трое часовых. На воротах у них, как утверждалось, была заклялка от лазутчиков, но мы перелетели через стену в виде мышей. Подождали немного, пока часовые соберутся к костру покушать, подошли и порезали. Я взял двоих, мышке оставил третью. Потом
прошлись по оружию, собирая с него метки (вспомнился вчерашний разговор и слова Рэя о том, что у светлых слишком много артефактного оружия), после чего я решил воспользоваться осанвэ с Мелькором. Пусть, думаю, Ангбанд порадуется - хороший подарок: захваченная спящая крепость, внутри которой я
вполне продержусь до подхода армии, а там - бери их всех в плен, или просто вырезай, как душа пожелает. Вырезать их всех сам, опять же, я не хотел. Разбудил Керима. Передал для Мелькора сообщение, сказал, что Дор-Карантир взят, ворота я открою, и жду подкрепления. Могло получиться неплохо - была возможность захватить крепость, или сравнять с землей, появились бы эльфийские беженцы, в общем, еще одна пощечина, причем увесистая.
Через какое-то время пришел ответ, что Ангбанд не придет, Мелькор не будет его поднимать, поскольку не считает возможным. Керим офигел от этого, по-моему, гораздо больше, чем я. Он как раз тем вечером им концерт устраивал. Он ругался по рации, просил передать, что зря Рэй не верит в своих ребят. Но мастер (кажется, это был Ран) уже из Ангбанда ушел. Он переспросил, имеет ли смысл вернуться туда, чтобы все это сказать. Я махнул рукой, сказал, что не надо, и попросил передать, что претензий не имею. Спят - так спят. В конце концов, я свое дело сделал. Был шанс нанести мощный удар, а получилась просто сильная пощечина. Поскольку вырезать всех я не собирался - это можно было бы сделать и сутки назад. Тут Керим сказал, что вообще-то местные лорды должны меня почувствовать. Я сказал - да пожалуйста, только будет ли им легче от этого? Я-то снаружи, и знаю, где у них выход из палатки. :) Керим сказал: "Ну ты хоть за мной не ходи, когда я их будить буду!" На том и порешили.
Первым пробудился Амрод, и был, естественно, незамедлительно зарезан. После чего тут же начал предъявлять претензии мастерам, в лице Керима. Претензии, как выяснилось, были еще вчерашние, но я этого в тот момент не знал, и подумал - ну, и здесь началось... значит, нам отсюда пора. Пощечина
получилась хорошая, а что до Ангбанда... Когда тем утром мы проходили мимо Ангбанда и встретили барлога (не Раша, а второго), он очень возмущался тем, что их не стали будить на Дор-Карантир. Утверждал, что они пошли бы. Почему Мелькор не стал их будить - не знаю. "

Затем Дор-Карантир посетили двое лазутчиков из марахов, которые таки приняли сторону черных. Один убил Куруфина, а второй, некоторое время спустя, Амраса и Иримэ. Карантир, осознав, что в крепости практически нет оружия, и если сейчас к ним явятся, удержать ее будет невозможно, приказал всем уходить. Большинство ушло в Химринг, а потом, уже позднее, явились в Дортонион. Сам Карантир некоторое время числился пропавшим без вести (первый лазутчик, сцепившись с парнем из его команды, неудачно попал ему по руке и сломал палец, и Вася помогал Доку выбираться с полигона, поскольку тому нужно было в больницу). Потом он тоже пришел в Дортонион, передал власть Келебримбору, а сам ушел вызывать Моргота на бой. Обратно его принес орел – уже мертвого.
Беженцы из Дор-Карантира пробыли в Дортонионе довольно долго, чуть ли не большую часть дня. Вместе с эльфами туда явились и люди из племени Тигра, пошедшие под руку лордов-феанорингов. А с этими людьми пришли и двое темных майяр, прикидывавшиеся людьми из этого же племени и всю игру с ними прожившие. Им очень хотелось что-нибудь сотворить, но удобного случая все не представлялось. А через некоторое время Ангрод и Аэгнор, осознав, что в крепости слишком много пришлых – и более того, людей, которых они не знают, - занервничали и приняли меры: собрали людей и... мнэ, не помню точно. Кажется, спросили, кому они на самом деле служат. Что-то в этом роде. И почувствовали, что кто-то из людей лжет. Но и майяр почувствовали, что пахнет жареным. И пока эльфы тормозили, те забрались в становище к беорингам, забились в темный закуток, чтобы их было не видно, перекинулись в мышей и улетели.

А потом в крепости появился Саурон. Он явился туда бесплотным духом и принялся отравлять окружающим жизнь. Он попробовал поговорить с Аэгнором – тот отказался, попробовал с Финродом – тот отказался. (Дух мог с кем-либо общаться только мысленно, потому послать его в этом отношении было достаточно просто, «нет» – и все). Тогда он принялся выборочно насылать на присутствующих страх. Народ это отыгрывал в меру своего разумения: кто-то принимался метаться, кто-то плакать, у кого-то чуть ли не судороги случились. Потом Саурон позвал Келебримбора – и тот отозвался. Саурон сказал что-то в духе «передай своему родичу, что пока он не согласится со мной поговорить, это будет продолжаться». Келебримбор передал. А потом что-то ему стукнуло, и он сам вызвал этого духа на разговор. Вот этот разговор я могу воспроизвести дословно, ибо такое не особенно забудешь. Самое начало я упустила, но, судя по контексту, Келебримбор спросил у духа, кто он такой.

- ...Кто я? Меня называют Первым Учеником – и это правда. Меня называют Гортхауэром – и это тоже правда. Меня называют Сауроном – и это тоже правда. А кто ты? Нет, твои имена я знаю. Кто ты?
- Я – сын своего отца и внук своего деда.
- Хороший ответ. А чем ты отличаешься от других сыновей своих отцов?
- Я хочу, чтобы моя родня избавилась от проклятия и жила счастливо.
- Кто же этого не хочет? Так чем ты отличаешься от других?
- А кто ты?
- Я? Я – победитель. Я пришел, чтобы победить.
- А чем ты отличаешься от других победителей?
- А других победителей не будет.
- Я тебе не верю!
- Что ж, время нас рассудит.
- Время нас рассудит!
Тут до Келебримбора доходит, кому он это сказал, он меняется в лице и кидается прочь, не разбирая дороги.

На самом деле, конечно, выполнено это было виртуозно. Один человек больше часа держал в напряжении целую крепость. Если поначалу народ отыгрывал достаточно картинно, типа «что-то холодом повеяло», то через некоторое время дергаться начали уже по жизни. Гуилинель, подходившая ко мне что-то уточнять: «Я больше не могу, я его уже спиной чувствую!» (Из серии магии по жизни: все время, пока он находился в крепости, над Дортонионом висела темная туча – при остальном ясном небе с белыми облаками).
Меня постоянно дергали, в качестве ходячего справочника по правилам – то народ позабыл, в чем разница моделирования магической невидимости и бесплотного духа, то пытались уточнять, что тут можно сделать магией, но варианты были либо не работающие, либо недоступные им по мощности, - то что-то уточнял Алексей (который первый раз эти правила увидел за несколько дней до игры ;) В какой-то момент, окинув взглядом крепость, Алексей замечает: «Хорошие ребята. Они мне нравятся». Страдающий от происходящего Лас: «Лучше бы они тебе поменьше нравились!» Алексей со своей характерной полуулыбкой: «Тех, кто мне не нравится, я просто режу».

Через некоторое время, увидев, что лорды не ведутся, Саурон покинул крепость, на прощанье сказав Финроду: «Мы еще встретимся, король».
Тут в Дортонион пришла просьба о помощи из Дориата. У них пауки заплели источники и отравили воду. Попытка управиться с ними силами самих дориатцев привела к тому, что пауки поймали Келеборна и утащили к себе в логово. Аэгнор взял своих щитовиков и пошел гонять пауков. (Тем временем Галадриэль, почувствовавшая, что с супругом нелады, прибежала в Менегрот, узнала эту новость, некоторое время пыталась сподвигнуть местных жителей на поход – но, видимо, они, наученные горьким опытом, ждали подкрепления. Тогда Галадриэль схватила Даэроновы лук и стрелы и умчалась, а ей вслед неслось: «Стой! Куда?! Я тебя сейчас к дереву привяжу!». К счастью, пауки в это время были чем-то заняты, и Галадриэль, забравшись к ним, разрезала паутину и утащила Келеборна. Не могу сказать точно, когда именно это произошло, но, возможно, несколько раньше явления арфингов, поскольку когда она с помощью подоспевших дориатцев утащила супруга под завесу, сзади раздались вопли паучихи, оскорбленной тем, что ее лишили заначки. Наверное, когда у пауков были брачные игры). Пока дружина Аэгнора воевала с пауками, Ангрод увел своих в дозор. Народа в крепости осталось мало, из воинов – только легковооруженная стража на стенах; стражники следили, что творится вокруг, мирное население наконец-то получило возможность заняться мирными делами, и тут-то Гортаур и улучил удобный момент. Он наслал на Андрет иллюзию – как будто она видит мать, и та зовет ее идти за собой. Андрет вышла из крепости через подземный ход – а там ее, как нетрудно догадаться, уже ждали. Уж не знаю, околдовали ли ее или просто сгребли в охапку, но в результате она очутилась во владениях Саурона, в Оссирианде. Затем Саурон отправил к Аэгнору посланца, человека-истерлинга, а вместо верительной грамоты ему была выдана снятая с Андрет сережка-подвеска, весьма приметная.
Посланец добрался до Дортониона, когда дружина еще не вернулась, потребовал разговора с Аэгнором, заявив, что, мол, если вы его сейчас же не найдете, вам же хуже будет. Его усыпили, занесли в крепость, связали, обыскали и оставили до появления лорда (должно быть, за ним действительно кого-то послали, потому что появился он довольно быстро).
Аэгнор ворвался в крепость, словно вихрь, с криком: «Почему вы ее не уберегли?!». Народ просто разносило в стороны. Было такое ощущение, что он сейчас порвет этого истерлинга в клочья, но тот был надежно защищен, прекрасно это осознавал и держался хамовато. Он потребовал разговора наедине. Дружинники всполошились, памятуя прежние подставы, и попытались воспрепятствовать. Аэгнор, сорвавшись, заорал: «Все вон!» - но его не послушались. В конце концов сошлись на том, что двое воинов остались рядом с ним, завязав уши, чтобы не слышать разговора, но с мечами в руках. Истерлинга развязали (этот разговор происходил в шатре, где стояли троны) и, подняв с земли, сунули, куда пришлось. Пришлось на один из тронов. Истерлинг, сообразивши, куда его посадили, сказал: «Ха, это по-нашему!» и развалился, закинув ногу на ногу. Аэгнор, с трудом сдерживавшийся, чтобы его таки не порвать, потребовал, чтобы тот говорил. Истерлинг кивнул на серьгу Андрет, которую к этому моменту у него уже отобрали, и сказал – дескать, если хочешь увидеть хозяйку серьги, иди со мной туда, куда я поведу.
- Мне нужно подумать, - сказал Аэгнор и собрался было выйти из шатра.
- Эй, а ну дай слово, что никому об этом не расскажешь – а то я никуда тебя не поведу!
- Я не дам тебе слова.
- Тогда не поведу.
- Хорошо, тогда я буду думать здесь.
И он садится на соседний трон.
Я вдруг замечаю, что на противоположной стороне шатра сидит Финрод (каким чудом он очутился в Дортонионе именно в этот момент – даже не знаю) и молча смотрит на брата. Аэгнор несколько секунд смотрит на него, а потом показывает знаком, что хочет говорить с ним мысленно. В общем, по игре оно так и должно было выглядеть, что они смотрят друг на друга, оставаясь на своих местах, а по жизни они встали в нескольких шагах от тронов.
Аэгнор плакал и умолял брата отпустить его, говорил, что он ничего больше не сможет, что он больше не воин и не лорд, что тут его заменит Ангрод, а ему все равно без нее не жить. А Финрод, хотя имел право приказывать, и как старший брат, и как король, ни разу не сказал: «Я запрещаю». Он говорил лишь: «Я не могу тебя отпустить. Не могу. Тебя никто не заменит.»

(Финрод) - Он просил его отпустить, говорил, что его больше нет, что он все равно умрет, если останется. Я говорил, что если он пойдет, это будет полной победой Врага, а если нет – это будет поражением Врага, несмотря на то, что с ним самим случится. Он плакал и говорил, что все равно ничего не сделает, если он останется, мы все равно не пойдем на Ангбанд, все равно даже не попробуем ее как-то вызволить. Я пытался его убеждать, слова заканчивались, я был уверен, что я его не удержу...

По правде сказать, мне тоже так казалось (и сам Аэгнор уже после игры сознался, что если бы этого разговора не случилось, он, скорее всего, ушел бы). И вдруг в какой-то момент Аэгнор, развернувшись, заорал на истерлинга: «Уходи! Я не пойду с тобой!» Тут уже не выдержал и старший – тоже разрыдался. Истерлинга вышвырнули за ворота (он потом удивлялся, что не пинками). Аэгнор сидит под одним деревом, спрятав лицо в ладонях, и плачет, Финрод под другим – лицо совершенно неподвижное, и только слезы текут. Подошел Ородрет. Посмотрел на младшего. Не стал трогать. Подошел к старшему, спросил, в чем дело. Тот скупо, в нескольких словах, описал случившееся. Ородред посмотрел на брата. «Вставай, король. Пошли заниматься делом». И потащил туда, где строилась катапульта.
Потом Аэгнор ушел на стену крепости – лицо у него было неживое (как он сам потом сказал, «я лежал там и прорастал в эти камни»)

(Финрод) - Ородрет обнял меня и сказал, что мы завтра пойдем и вынесем их нахрен. Я сказал, что да, мы пойдем. Но это была все равно победа Врага. Меня добила фраза «мы все равно ничего не сделаем». У меня было чувство, что мы пойдем и там все умрем. Рано или поздно – пофиг, пусть лучше так. Ородрет пошел говорить с воинами, а у меня настроение было такое... У меня это был апогей игры в роли... Ко мне подошел Элеммире – мы с ним тоже говорили мысленно, - он говорил, что мы завтра пойдем на Ангбанд и это будет поражение. Славное, с множеством пролитой крови с обоих сторон, но поражение. Мы все умрем. Поэтому он просил меня как государя туда не ходить. Я долго возмущался, что не могу даже умереть со своими эльфами, он долго меня убеждал. Он сказал: «Государь должен выжить, чтобы сохранить тех, кто останется». В общем, на тот момент я не согласился, но я знал, что не пойду. Что я останусь с теми, кто не может сражаться, и буду себя проклинать.

(Никто из эльфов – кроме нандор, естественно, ;) – не знал о владениях Саурона в Оссирианде. И потому они, что неудивительно, решили, что Андрет очутилась в Ангбанде).

Перед самым началом этого эпизода в Дортонион пришли Маэдрос и Маглор -как я поняла со слов Эделлос, их позвали на военный совет. Они, похоже, удивились (мягко говоря), тем, что здешние лорды их так откровенно игнорируют – но, надеюсь, им все-таки объяснили, что к чему.
В какой-то момент – когда Аэгнор уже сидел на галерее – под воротами объявились орки и стали толкать речь в духе, мол, эльфы, наш хозяин велел, чтобы вы валили отсюда, с этой земли. Аэгнор: «Нет». Орк: «То есть как? Не понял!» Аэгнор, хватая лук и всаживая в него стрелу: «А так ты понял?» Маглор, который в этот момент тоже поднялся на галерею и принялся с орком переговариваться в духе «чего-чего твой хозяин говорит? А Сильмариллы он нам отдаст?», начинает шуметь на Аэгнора и требовать, чтобы тот положил лук. Финрод, понимающий, что брат сейчас не очень за себя отвечает (да и сам он несколько офигел от этой попытки торговаться за Камни), скрипит зубами и просит Маглора сойти с галереи, поскольку это не его крепость. К счастью, тот хоть и пошумел, но сошел – а то трудно даже сказать, что бы из этого вышло. Но вряд ли что-либо хорошее. Орки местным жителям надоели, кого-то из них усыпили, кого-то так порубили.
А через некоторое время Финрода посетило видение: леса Оссирианда, по которым он когда-то так любил гулять, дорожка у реки, убегающей вдаль, лес, что некогда был домом нандор – но сейчас чувствовалось, что им владеет иная сила. И следы Андрет исчезали в этом лесу...
Финрод рассказал об этом Аэгнору. Ясно было, что теперь его уже не удержишь – да старший и не пытался. Он просто пошел вместе с ним. Они взяли всего двух спутников: одного из дружинников Аэгнора, Арвинда, и Рэмиля из Второго дома. А когда они нашли этот лес, оказалось, что войти туда они не могут, ибо лес зачарован. Саурон встретил их на границе.

К сожалению, этот разговор я не восстановлю – а жаль! - поскольку он был довольно длинным. Помнятся только отдельные фразы. К Аэгнору (сперва Саурон говорил с ним): «Ты все-таки пришел ко мне. Не за мной, но ко мне». Потом он переключился на Финрода, недвусмысленно давая понять, что теперь расценивает как добычу прежде всего короля. Опять к Аэгнору: «Ну как, ты готов доверить свою судьбу руке брата?» В общем, он предложил Финроду бой. Тот после мучительных колебаний согласился. Судил бой Керим. Он предложил противникам выбирать, будут ли они биться по общеигровым правилам или по каким иным.

(Финрод) – В общем, добираемся мы до Оссирианда, обнаруживаем там двух эльфиков с собакой и Саурона с мышкой. Саурон выходит и начинает с нами говорить в духе «Здравствуйте, дорогие мои! Вас-то я и ждал!» Начинает он разговаривать со мной. Типа – «Зафигом ты пришел?» «А чего дашь взамен?» «А отдашь свои земли?» «Ладно, давай с тобой биться». Вот блин, думаю. Я не могу. Начинаю думать и как-то вяло отмазываться. В процессе разговора понимаю, что, в общем, глухо. Не отмажусь. Надо либо отказываться, либо драться. Ну, думаю, раз пошел, значит, сам на этот судьбец напросился, и нечего теперь выскребываться.
(рыдания за кадром) – Вот он, возвышенный стиль легенды!..
- В процессе этого Рэмиль заслоняет меня мощным торсом и начинает сам трепаться с Сауроном.
(Аэгнор) – Ну хоть ты-то его не ругай!
- Я его не ругаю. Мне было абсолютно все равно, о чем он там трепется – мне нужно было время, и он его тянул. Если бы его не было, я бы просто стоял и молчал, а Саурон меня подпинывал. Я такие ситуации еще больше не люблю. Поэтому мне было пофигу, что Рэмиль говорит. Я стоял, приходил в себя, принимал решение, и взвешивал свои шансы. Я там подпрыгивал в кольчуге, думал, сдюжу ли я в доспехе против него драться, считал хиты, понимая, что ладно, уже напросился, драться надо. После чего отодвинул Рэмиля и сказал «ладно, буду с тобой биться».
- Потом меня подзывает Керим и говорит: «Подойди не по игре, обсудить надо». Мы обсуждаем правила, как драться будем, по игре с хитами, или на договорных условиях. Саурон говорит: «У тебя артефактный клинок, у меня нет. Ты в доспехе, я нет. Но, с другой стороны, тебе и тяжелее. Хочешь – будем так и по игровым хитам. Хочешь – по договору». Договорились биться до пяти хитов, по попаданиям, с разводом.
- Да, и Керим еще уточнил: «Так, пятое попадание – это ранение или смерть?» Я сказал – смерть. Потому что мы до этого договорились, что бьемся на то, чтобы кто-то ушел с этой земли совсем. Я могу уйти только так.
- Стали мы с ним биться. Он там распространялся про облака на закате. Как потом он после игры мне объяснял, он думал, что я буду на это отвлекаться – на его слова, на Аэгнора. А, он еще сказал, что думал, что я буду использовать то, что он отвлекается.
(_) – Он, кстати, ставил тебе в плюс, что ты ни разу в эти моменты не кинулся на него.
- Ну, он много раз заявлял, что мы деремся честно. Я решил, что драться нечестнее Саурона – это как-то совсем уже не по-Божески. А потом... Ну, по любому, поединок так поединок.

Не могу сказать ничего кроме как увы, но в какой-то момент Эрегонд слишком сильно попал Алексею по руке, и продолжать бой оказалось невозможно. Постановили зачесть результат по счету на тот момент, и победа осталась за Эрегондом.
В результате Саурон покинул Оссирианд, эльфы разыскали спящую Андрет, разбудили и отправились домой. Очередная шутка природы – уж не знаю, где в этот момент прошел дождик, но ушли они под радугу.
(Хоть я и понимаю их состояние в тот момент, но не могу не позудеть по поводу допущенного ляпа. Они не сообразили выяснить, отчего вдруг Саурон тут обосновался, да еще так вольготно. И с нандор не поговорили. А те так и остались жить в своем лесу. Все на том же положении – вассалов Саурона).
Я некоторое время откисала в Оссирианде. Травма эта меня как-то очень сильно выбила. Кроме того, мне казалось, будто игра уже угасает, и ничего серьезного уже не произойдет, и я всерьез обдумывала, не завалиться ли здесь спать. Но Керим сказал, что игра, наверное, все-таки еще идет и надо идти работать. И мы пошли.
За это время Келебримбор таки забрал своих и увел восстанавливать Дор-Карантир. Арфинги о чем-то совещались с Дориатом. В Дориате пообещали, что в случае необходимости примут у себя всех раненых, но раненых из Первого дома после оказания помощи будет просить удалиться.
Минут за пятнадцать-двадцать до окончания боевого времени слышу по рации, среди прочих сообщений, что Маэдрос и Маглор пошли к Ангбанду. Сообщение откладывается в сознании, но не обрабатывается. Ну, пошли и пошли. Тут своя развлекуха. К Дортониону подваливает весьма солидная гопа. Правда, отряд останавливается на границе, и к воротам подходят только двое, старейшина марахов и молодой воин. Они требуют разговора со здешним лордом. Отзывается Аэгнор. Марахи говорят «не тот». Аэгнор, не знавший, что накануне они здесь, в Дортонионе говорили с Финродом, несколько озадачивается. Марахи требуют с него виру за соплеменников, погибших в форте-ловушке. Аэгнор, который про это слышит впервые, озадачивается еще больше, но говорит, что виру платить не намерен. Во-первых, он этот форт не строил. А во-вторых, раз форт на них упал, значит, они явились туда незваными и не с добром, и какие теперь претензии? Марахи заявляют, что в таком случае возьмут виру их головами. Аэгнор отвечает в духе «как бы пробуйте». Пока этот разговор длится, большая часть отряда уходит. Как оказалось, ушли они к Дор-Карантиру. При появлении отряда в Дортонионе протрубили сигнал тревоги, предупреждая Нарготронд, а в Дор-Карантире его тоже услышали. Они решили тоже идти на помощь – и их застукали при открытых воротах. Келебримбор бился в воротах с балрогом, сложил его, потом сложился и сам. В общем, погибли все. Спаслась, кажется, только одна девушка, успевшая уйти через подземный ход.
Это все я узнаю уже потом, а сейчас по рации поступает требование всем мастерам срочно – очень срочно! – явиться на поляну на совет. Поскольку мне ближе всех, я добираюсь туда первой. Вторым появляется Нали, который и рассказывает мне, что Маэдрос с Маглором и их дружинниками пробрались в Ангбанд и похитили корону с Сильмариллами. Первая моя реакция – полное охренение. Во бред какой! Постепенно я перевариваю ситуацию. А почему, собственно, бред? Унесли ведь, по игре унесли! Во блин! Во дают!

Как похитили корону (повесть, рассказанная Маглором)
Поскольку данный момент вызвал массу нареканий, опишу, как всё было. Все написанное отражает лишь то, что видел я сам, что-то, скорее всего,
упустил.
Этап 1.
Итак, к Ангбанду нас пришло девять. Трое сразу погибли, поскольку в спешке перепрыгнули через ров, а не прошли по мосту. Хотя тут виновато моделирование. Имелся 1 артефактный меч у Маэдроса и два талисмана от чар и приказов, моё и отнятое у Кархарота. В одном зале порубили кого-то (нас все принимали за рыцарей Аст-Ахе, поскольку мы тоже были в красном с чёрным). Встретил бесплотного Моргота (с очень большими глазами), попробовал отобрать корону, однако не вышло, ибо бесплотен. Рассеялись по крепости. Вломился в центральный зал, наткнулся на Кархарота. Зарубил его. На шум подбежали остальные. Тут из коридора появляется балрог и объявляет, что нам здесь не место (точно не помню, но что-то очень в тему сказал, даже неприятно стало). Пока мы его отвлекали по фронту втроём (в основном блокировали оружие, пробить не могли), Маэдрос зашёл сбоку. Далее последовал град ударов с обеих сторон. В результате балрог и мой брат нанесли одновременно друг другу удары (балрог первый, Маэдрос последний из 4). Этого момента я не уловил, поэтому одновременно сбил балрога с ног. Когда встал с балрога и обернулся – увидел, что Гилмор с двумя клинками рубится с материализовавшимся Морготом. Меч пришлось бросить, поскольку сжёг о балрога руки. Когда Гилмор уже падал (Моргот был неубиваем, хотя и получил с десяток ударов), успел перехватить клинок, и после этого мы с ним на пару катались минут пять по земле, поскольку убить его было нельзя, а связать не получалось (Моргот был на диво здоров :-). Вот тут началось самое интересное. Подоспели ещё двое наших и было проведено связывание (я держал Моргота за конечности :-), Талион за корпус, а третий экспериментировал с артефактным мечём, выпавшим из руки Маэдроса, и той частью Моргота, которая подворачивалась). Однако это ни к чему не привело, и спустя пять минут появившаяся пара кошек добила нас с Талионом у тела непокорённого Моргота (отпустить его было проблематично). Третий, видя такое дело, схватил корону и бросился к воротам. Однако там его остановил мастер, сказав, что он сгорел при прыжке через ров.
Этап 2. Разборки.
При разборе мастер вспомнил, что ночное время наступило до появления кошек - т.е. они должны были ретироваться, поскольку в боёвке участвовало четверо.
Начали обсуждать проблему, и тут выяснилось что связать Моргота можно, просто мастер этого не заметил. (не в упрёк, ситуация действительно была сложная). С учётом этого менялся весь смысл происшедшего - если бы Моргота был связан за 5 минут до появления кошек, у них просто не было бы шансов. Затем выяснилось, что убегавший с короной дружинник прыгнул над мостиком (о судьбе наших первых трёх жертв он знал), чего приговоривший его мастер также не заметил.
В принципе, можно сказать, что фарш назад не крутится, но уж больно момент был важный. И потом, виноват был исключительно мастер. Поэтому порешили переиграть всё с момента связывания. Поскольку Моргот был лордом на своей земле, единственное, что мы могли после наступления ночного времени - это взять корону и удалиться с максимальной скоростью.
Так что всё было в рамках правил. Большое спасибо всем, кто участвовал.
Да, и еще: мы полезли в Ангбанд не наобум. У нас была информация, что в крепости мало народа (правда, мы не знали, где они - иначе пошли бы к Дор-Карантиру). Мы знали, что крепость слабо охраняется, так что даже присутствие часового ничего не изменило бы, как и закрытые ворота - это всё учитывалось. Единственное, на чём можно было споткнуться - на рву (если бы не был опущен перекидной мостик). И, наконец, время - рубеж дневной и ночной боёвки - было выбрано не случайно, мы подошли к воротам без 4 минут
22.00.
Впрочем, на такой финал мы заранее, конечно, не рассчитывали :-).
Насчёт выйти с тёмной территории с короной - это действительно удача (хотя учитывая состояние Моргота после того, как мы с ним чуть все берёзы в округе не посшибали, пока катались десять минут по земле, и высокую подвижность эльфийских ног, эту удачу мы заслужили :-).

Постепенно стекаются прочие мастера. Иллет рвет и мечет, кричит, что Маглор покойник, поскольку там вроде как оказались сильно нарушены правила по лекарству (Маглор изрядно пострадал в драке с балрогом, а потом хоть и прочел на себя заклинание исцеления, но не отлеживался после него, как следовало бы, и перевязку ему не сделали). Мастера лупят друг друга, пытаясь прийти хоть к какому-то общему мнению. Иллет требует, чтобы в первой же команде, где Маглор будет изловлен (он вместе с уцелевшими тремя дружинниками – Маэдрос и все остальные погибли - просто растворился в лесу), его уморили. Нали требует, чтобы приговоренному хотя бы дали последнее слово, поскольку момент принципиально важен и для сюжета, и для судеб мира. Договариваемся пока на том, что изловленного Маглора уложим в кому – типа, дошел на адреналине, докуда дошел, выбрал все силы до конца, и свалился, - и разберемся уже на месте. Разбегаемся по командам дежурить. Мне достается Дортонион. Поскольку за последние трое суток мне пришлось спать часов шесть в сумме, сплю мордой в стол, прижимая рацию к уху. Слышу шебуршение у ворот, и понимаю, что это оно. Ору в рацию «всем мастерам немедленно в Дортонион!» и несусь к воротам. Действительно, там Маглор со своими – и Ран уже успел уложить его в кому, и теперь дружинники его несут. За феанорингами по пятам идет кто-то явно недружественный. Поскольку время уже небоевое, Ангрод его отгоняет властью лорда. Туда вызывают мастера. Выхожу и обнаруживаю там «нашего общего друга». Оказывается, он узнал от Турингветили о произошедшем, отыскал беглецов, но драться с ними уже не мог, поскольку по сумме участников они не вписывались в ночную боевку, и заколдовать их тоже не получилось, поскольку у двоих из четырех оказались защитные амулеты. Тогда Саурон отправил младшую мышь с донесением в Ангбанд, а сам пошел за феанорингами следом. Теперь он просит связь с начальством. Ну что ж, мысленной речью у нас не только эльфы владеют. Мое дело обеспечить. «Владыка, они здесь. Они в Дортонионе». Нали мне сообщает, что неподалеку уже шарится Глаурунг. Ощущение назревающего крупномасштабного абзаца. Возвращаюсь в крепость. Маглора уже отнесли в лазарет и вокруг него суетятся лекари, пытаясь привести его в чувство. Не получается. И забрать корону не получается – не могут разжать руки. На минутку меня перехватывает очумевший Аэгнор. «Неужели это всё?» Мне отчего-то перемыкает, что он спрашивает, все ли Камни здесь. «Да, всё». Но, оказывается, он имел в виду совсем другое. «А я даже доспех надеть не успею...» Не выдерживаю, отвешиваю ему оплеуху – моральную. «Да как ты смеешь! После того, как судьба тебя столько раз спасала – ты еще смеешь сдаваться?!» Аэгнор встряхивается, развивает деятельность, застраивает своих. Пытается дозваться до старшего брата. Трубят рога. Из Нарготронда Ородрет приводит отряд. (Мне, кстати, очень понравилось, как они пришли – красиво и грамотно. Воины, девчонки-лекари в середине. Лекарей сразу к воротам, пока ворота опускают, воины стоят полукругом, прикрывают их. Потом лекари заходят первыми, а полукруг схлопывается – двое с краев заскакивают внутрь, остальные подтягиваются ближе, и так пока не заходят все. Быстро и четко). Короля в отряде нет. Аэгнор продолжает метаться, но не может дозваться брата (по банальной причине – у посредника барахлит рация. «Таиски» – зло). Потом, не выдержав, просто кричит: «Финрод! Финрод, приди!».
Мастера тем временем собираются и снова принимаются друг друга лупить в попытке выработать общее мнение. Ситуация была очень напряженная и эмоциональная, а разброс мнений – весьма большой.

(Финрод) - Услышали из Дортониона звук рогов. Посмотрели, что уже без пятнадцати десять, ничего толком мы сделать не успеем. Подумали, что
они и сами там разберутся.
Мы поговорили с Ородретом и Ангродом - обсуждали диверсию против
марахов. У нас тогда появилась идея к утру все племя - под ноль.
Обсудили, согласились. Потом Ангрод ушел. Мы чем-то своим занимались,
потом уже собрались идти спать, я уже даже пошел к палатке. И вдруг
рога. Пять. Еще пять. Трубят и трубят, не переставая. Я в ужасе
заметался, начал вопить: "Ночная боевка! Какие рога? Какая боевая
тревога? Всех на ноль помножу, уроды!" Рога трубят, не переставая. Я в
ужасе, приказал воинам - в копье, стоять, ждать. После чего прибегает
дева из Дортониона, говорит: "Военная помощь, военная помощь!" Я велю
воинам быстро в Дортонион, прижимаю деву к стенке. "Что?! Что
случилось?!" Она ничего не может объяснить вообще, говорит только
что-то про страшную опасность, офигенную угрозу - "возможно, три
Сильмарилла здесь". Я офигеваю. Чего здесь?! Ладно. Отпускаю ее. Мечусь
по лагерю, как белка в колесе. Бегу к посреднику, требую мысленной
связи с братом. Связь прерывается из-за рации. Он только и успевает,
что тоже сказать про великую опасность. Я мечусь, думаю, - топать мне
туда, не топать? Потом слышу голос брата: "Финрод! Финрод, приди!" Я
кричу: "Да!", хватаю меч, на бегу подвязываюсь, передо мной бежит
Лауральдо со своим ковыряльничком, за мной - Туилиндо, тоже с мечом. Мне
потом рассказали, что на пути нас где-то ждали два паука, которые
просто побоялись, на вопрос, почему они нас не остановили, сказали, "мы чего, дураки? Он бы нас убил по жизни". В общем, мы тогда бежали с клинками наголо. Если бы на меня кто-то вылетел, я бы в тот момент просто полоснул наотмашь и побежал бы дальше. В общем, я нырнул в подземный ход, остальные остались ждать. Прибегаю в крепость. Мне говорят, что феаноринги унесли корону из Ангбанда, что Маэдрос погиб, а Маглор лежит здесь раненый. Я захожу в целительскую. Там лежит Маглор, у него в руках корона с тремя
Камнями. Целители пытаются его лечить. Бесполезно. Потом он приходит в
себя на какое-то время.

К этому моменту передравшиеся мастера пришли хоть к какому-то
подобию консенсуса. Общая взвинченность обстановки влияла и на меня,
потому подробности я помню не все. Помню, что считалось принципиально
важным, как эльфы теперь распорядятся Камнями - заныкают, или чего
сделают-то? Я поставила мастерам на вид, что на игре физически нет ни
команды Гаваней, ни выхода к побережью, и игроки могут протормозить
чисто по жизни. Нали (как он сам утверждает, уже не в первый раз)
говорит: "Если они прямо скажут, что отдают Сильмариллы валар, камни
уйдут на Запад". Видимо, эта фраза у меня где-то в сознании
откладывается. Ладно. Отмашка.
Ночь. Темнота. Относительно небольшая отгороженная больничная
палата. Где-то в стороне огоньки свечей. Посредине лежит Маглор, в
беспамятстве, сжимает в руках корону. Кто-то из мастеров положил внутрь
короны маленький фонарик - его даже не видно, и создается ощущение,
будто Камни светятся сами собою. Вокруг Маглора сидят лекари (кажется,
все, какие только были), в изголовье - Финрод. Я просачиваюсь между
лекарями, тихо говорю Маглору на ухо: "У тебя две минуты. Думай, что ты
скажешь в последние минуты своей жизни". Маглор открывает глаза.

• Ну, вот и все. Клятва исполнена.
  Помолчал немного, будто собираясь с силами.
• Я завещаю эти Камни моему племяннику, Келебримбору.
  Чей-то голос:
• Келебримбор погиб.
  Маглор снова помолчал.
• Тогда пускай те, кто уплывет на Запад, заберет Камни с собой.
  Они слишком хороши для этих земель. Средиземье их недостойно.
  Снова короткая пауза.
• Думаю, теперь у Дориата нет больше причин враждовать с
  нолдорскими королевствами.
  И это было последнее, что сказал Макалаурэ.
  (А позднее стало известно, что уже в Мандосе он просил у валар
  прощения и помощи нолдор).

(Финрод) - Я остаюсь над его телом. Гуилинель, сидящая рядом, спрашивает,
можем ли мы вынуть камни. Слышу откуда-то сзади голос Нали: "Теперь
можете". Я вынимаю Камни дрожащими руками, держу их в ладонях, потом
кто-то из девушек подставляет плетеную сумочку. Я кладу их туда - туда
же кладут фонарик, и теперь уже сумочка светится. То ли Гуилинель, то
ли Лантариэль говорят, что надо что-то сделать, надо их унести. Я
говорю, что их все равно не скрыть, так что если мы ничего не сможем
сделать, то здесь ли они попадут в руки Врагу, или через день в
Нарготронде - это неважно. Я довольно долго сидел молча, потом сказал,
кажется, "я не знаю, что мне делать. Не знаю, что могу сделать. Эти
камни не принадлежат мне, они принадлежат миру". Потом, подумав,
говорю, что единственное, что я могу сделать, это воззвать к валар.
Сейчас попытаюсь вспомнить, насколько смогу. Я сказал: "О валар,
создатели и хранители этого мира! Манвэ, Король мира, Варда, что
зажигает звезды! Я прошу вас - примите эти Камни, потому что они не
принадлежат мне и не принадлежат этой земле. Вы создали свет, что в
них, и только вам сейчас он может принадлежать. Я прошу вас забрать
его".

Мы в это время стояли в стороне и грызлись между собой, и не
слышали разговоров эльфов. Потом я подошла и встала у Финрода за
спиной. Он некоторое время сидел молча, держал Сильмариллы в ладонях.
Потом вдруг поднял руки - протянул Камни к небу - и стал взывать к
валар. Я же протянула руки у него над головой. Момент был таков, что
устраивать стоп-тайм и обсуждение было бы издевательством и над игрой,
и над игроком. Потому я, выслушав его слова, просто наклонилась,
забрала Камни с его ладоней и сказала:

• Вы видите, как Сильмариллы уходят вверх, и в небе вспыхивают три
  новые звезды.
  Еще раз повторюсь - не спрашивайте меня, почему я сделала именно
  так. Просто тогда это казалось не просто самым естественным, но
  единственно возможным вариантом. У меня нет на то логических
  обоснований. Если хотите, можете считать это озарением.
  Орел Манвэ пролетел над крепостью и сообщил новость
  присутствующим. Крепость содрогнулась от победного вопля.
  Далеко не все мастера приняли мою выходку с энтузиазмом. Некоторые
  меня порицали. Я огрызалась. "Отстаньте! Они умрут утром, но они умрут
  счастливыми".

(Финрод) - Я пока сидел в целительской, слышал, как девы поют, ободряют
воинов.
(Аэгнор) - в общем, все были на своем месте: Финрод - при
Сильмариллах, я сидел с воинами на галерее, Ородрет строил остальных
внизу.
(Ф) - Потом хоронили Маглора и расковывали корону. Костерчик там,
надо сказать, был офигительный. Гуилинель написала заклинание, корону
расплавили, после чего мы радостно стали ждать штурма. ...
(А) - Мы все сидели в доспехах, были уверены, что сейчас боевка!
(Ф) - Я, только выйдя из целительской, подумал - блин! Я был
абсолютно уверен, что у меня минут пять-десять на размышления, а потом
все, трындец. Выхожу из целительской и думаю - блин, ночь же, все равно
боевки нет, до утра еще времени! О-ё! А я был абсолютно уверен, что
все, сейчас умирать в воротах, клёво.

• После чего мы еще раз обсудили налет на марахов, выделили боевую
  группу, боевая группа ушла на задание. Я ушел в Нарготронд спать, ночью
  слышал всякие вопли - чего-то Дориат вопил.

Пока народ возился с короной, я вынырнула из крепости, поговорить
с Алексеем. Он встретил меня вопросом: "Правильно ли я понимаю, что мы
сейчас присутствовали при первом, пробном запуске эльфийской
космической программы?" Мы с ним сколько-то поговорили, потом он ушел и отослал торчавшего на границе Глаурунга, которого мышка привела в качестве подмоги.
(Надо сказать, что для меня при подготовке к игре это было одним
из самых больных вопросов - как бы это сформулировать... В общем,
"Сильмариллион" - книга о чуде. О том, как невероятные, казалось бы,
события, складываясь, вопреки всему ведут к невероятному финалу.
Пытаться провести эти сюжетные линии в игре в приказном порядке - на
большой игре это очень малореально, а на "живой", не сценарной игре
это еще и всесторонне напряжно. Мне казалось, что наша задача в том,
чтобы уловить свои, зародившиеся уже на игре предпосылки к чуду, и
как-то их поддержать. Но что это могло бы быть, и как это сделать, мы
так и не придумали. И в результате оно все случилось само. Мне очень
хотелось динамичного и логичного сюжета с логичным завершением - но о
таком я и не мечтала!)
Я вернулась в крепость, захваченная состоянием общей эйфории.
Натолкнулась на Финрода. "Айя, король нолдор! Только попробуй
зазнаться, и я дам тебе в репу". "Да не зазнАюсь я! Я вообще завидую
своему брату-воителю!" Аэгнор и Аротир возились, разжигая костры, чтобы
народ мог погреться (в крепости было два костровища, по числу дружин).
Потом они сообразили, что народу осталось немного - часть вместе с
Ангродом ушла в рейд, часть уже распихали по палаткам - и одного костра хватит. Мы соединенными усилиями добыли дров - а то запас ухнул на изведение короны, - и некоторое время сидели там, словно пьяные, всячески признаваясь друг другу в любви. Помню, как я извинялась перед Ородретом за то, что опасалась, что он роль не вытянет. В общем, действительно, как пьяные,
хоть и не выпили ни капли. "Водки только для запаха, а дури своей хватит" ;) Потом я поняла, что больше не могу, и уползла спать.

(Финрод) – Я своим сказал: наутро в пять утра поднимаемся, и в Дортонион. В пять утра они поднимаются и устраивают мне, сволочи, дискотеку! Они взяли магнитофон, поставили кельтскую песенку, которая у нас постоянно звучала на пирах, и пошли эдаким хороводиком вокруг моей палатки, гады! Они ходили пятнадцать минут, пока я не заорал: «Вон отсюда, уроды поганые!»

Продираю утром глаза. Время явно уже боевое, однако же гостей никаких нету. Нету. Нету. Народ – боевые силы все стянули сюда – меняет стражу, устраивает тренировки, стреляет по мишени. Но я вижу, что, с учетом последнего дня игры и того, что у некоторых уже на вечер билеты, игровой настрой начинает улетучиваться. Время ползет к полудню. Черных нету. Я собираю мастеров, до кого дотягиваюсь, советуюсь с ними. Сходимся на мнении, что в шесть утра это действительно был бы разъяренный Моргот, явившийся мстить, а сейчас это будет просто финальное торцевание. Ну его нафиг, нам что, лишних травм надо? Созываем капитанов здешних команд, спрашиваем их мнение. Они совещаются и соглашаются с нами. Тут с нами начинает спорить посредник Ангбанда, Валера. Он говорит, что черные начали собираться и где-нибудь через час будут. На мой взгляд, это совершенно несерьезно – если они тут будут через час, все это не имеет смысла. Игру уже не реанимируешь. Валера, вероятно, обидевшись за свою команду, говорит, что мы делаем то же самое, что было на ХИ-02 (для тех кто не в курсе – задавливаем игру, когда она совершенно еще жизнеспособна и продолжает идти). Мы не соглашаемся. (Извини, Валера, но я с тобой и сейчас не согласна. Я не вижу здесь параллели с ХИ-02. Если бы для черных это было так же важно, как для нас тогда, они бы тоже еще до рассвета выступили в поход, как мы в пять утра выступали на Пеларгир, и к началу боевого времени стояли бы под Дортонионом. А раз для них это не важно, кому и зафигом нужна лишняя драка?) Валера предлагает нам, в таком случае, самим объясниться с передовым отрядом, который уже выдвинулся. Что ж, идем объясняться. Встречаем их на поляне, объясняемся. Восторга не встречаем, но и громких нареканий – тоже. Объявляем, что в два часа парад, и отправляемся в мастерятник. (Лично я несусь туда с криками: «Мыло! На свете есть мыло! Я его найду!» И вправду, мне еще удалось до парада помыться – впервые за игру - и вымыть голову.)
Парад... Парад был хорош, хотя уже далеко не все на него попали. Первый дом явился в белых хайратниках – показать, что они все покойники. Арфинги – забавная деталь, - которые на доигровой парад вышли все в парадке и без оружия (один только Аэгнор был с мечом), сейчас вывели дружины – в доспехах, со щитами, в одинаковых коттах. Очень наглядная демонстрация произошедших перемен. ;) Черных пришло не так много, но все же часть пришла. Саурона искали все утро, но не нашли – он куда-то делся. Уже успела поползти байка о том, что на небе появилось новое созвездие, медленно подбирающееся к Сильмариллам. Спорили, как его назвать: созвездием Следопыта или созвездием Саурона? ;) В конце концов он таки появился перед самым началом парада. Его чуть ли не сразу же радостно потащили фотографировать с Келебримбором. ;) В общем, народ резвился и самовыражался, как мог.
А, да, мне еще рассказали историю про бензопилу! Оказалось, что некоторые, уже дойдя до поляны, не смогли сдержать боевой пыл и двинулись дальше.

(Финрод) – Приперлись два орка. Стали раскладывать на пне арбузные корки и кидаться ими в стену. Я думаю - что делать? Выйти, дать им люлей кулаками, выйти, дать им люлей по игре, послать их или проигнорировать? Разумнее всего, конечно, проигнорировать. Народ напрягался, но я меры запрещал, потому что или выпускать тяжелую пехоту и мочить по жизни, или игнорировать. Тут ко мне кидается Аэгнор с воплем: «Финрод! «Повелитель лесов»! Я пулей за бензопилой!

Как эту картину описывал зритель снаружи: «За стеной раздается какое-то странное фырчание, потом ворота опускаются, и из них выходит Финрод с включенной бензопилой наперевес. А за ним – щитовики. В общем, он объяснил оркам на доступном им языке, в чем они неправы. Орки поняли».

Один человек, на игру вообще не ездивший, выслушав наш восторженный рассказ, заметил, что что-то мы рассказываем исключительно о войне. Я озадачилась. Действительно, как-то оно так получилось, что ему мы рассказывали именно о ней, и можно было подумать, будто из нее игра и состояла – но это ведь не так! А как же сказочно красивый ночной Нарготронд с его музыкой, его изумительными фонариками, мерцающими в темноте, со звездочками, которые словно сами собою парили под крышей Каминного зала? А как же танцы Гуилинель Энвиниалин, супруги Ородрета? (Она была Йаванильди, и некоторые свои заклинания танцевала. Думаю, тот, кому посчастливилось это видеть, запомнит это надолго... Хотя, увы, во время игры у нее почти не было времени танцевать...) А игра в шент – неспешная, созерцательная, и тем затягивающая? А как же, как же, как же... Да, при воспоминании о мирной жизни прежде всего приходит на ум Нарготронд – но ведь это и правильно. Там эльфы могли жить мирно – именно потому, что те, кто держал кольцо Осады, мира не знали. Но Нарготронд был необходим и им – как напоминание о том, что смысл жизни – не в войне, и жизнь не состоит из войны. Кстати, о мирном Нарготронде. :) Очень справедлива и в своем роде символична фраза, услышанная мною уже после игры: «В Нарготронде нет дружины, в Нарготронде есть народное ополчение». Чистая правда! Дружины там действительно не было! Когда что-то стрясалось и требовалась помощь, в доспехи втряхивались местный кузнец, местный повар, местный архитектор и бежали разбираться с проблемами, а потом возвращались, ругая всяких там, из-за кого опять работа стоит. ;)
А еще мне никогда не приходилось видеть, чтобы народ так отыгрывал семьи, и это имело такое значение для игры... Финрод, душа своего королевства... Ородрет, его правая рука... Гуилинель, истинная хозяйка дома, делавшая его тем местом, куда хочется возвращаться... Маленькая Финдуилас... Аэгнор, пылкий и открытый, любимец семьи... Ангрод, сдержанный и немногословный... Эделлос, достойная подруга своего супруга-воителя... Аротир, сдержанностью похожий на отца, но духом изо всех своих старших родичей более всего сходный с королем...
Про Первый дом мне труднее говорить, но мне кажется, что и для них родство много значило – разве что они меньше проявляли это внешне. Старшие, правда, держались наособицу, а остальные поначалу поглядывали на них настороженно. Но Майтимо заставил себя уважать в первый же день – а там признали и Маглора. И как-то очень символично, что именно он, над которым поначалу посмеивались, поставил последнюю точку в истории с Сильмариллами.

Перечитала получившуюся летопись игры. Поняла, что о некоторых игроках написано много, а некоторые вроде как вовсе остались за кадром. Ребята! Не подумайте, пожалуйста, что я кого-то забыла! Я помню вас всех! Просто не получалось разорваться – вот и записываю то, что довелось увидеть, или рассказы тех, кого вскорости после игры получилось поймать и растрясти. Очень, очень бы хотелось записать вообще все, от первого утра на полигоне, с дождем, барабанящим по палатке, от бабочек, полюбивших маршировать по моей лиственной камуфле, и до последнего дня, когда мы уже ждали грузовик выезжать с полигона, а на нас один за другим шли ливневые шквалы, и под мой плащ забивались сразу четверо. ;) Очень бы хотелось, но физически невозможно. У меня не было возможности – хотя и хотелось бы – узнать о ваших жизнях, жизнях ваших персонажей, прожитых на полигоне. У меня своей истории на этой игре не было, и быть не могло – увы. Но зато я теперь могу сказать вам, как некогда Уленшпигель: «Я – ваше зеркало».

Надо признаться, что еще весной у меня всплыла мысль: ведь очень часто народ заявляет игры по Толкину и гонит какую-то отсебятину. А не получится ли, что мы, заявив апокриф, в результате получим действительно толкиновскую игру? (Я помню, что подобный вопрос звучал на сайте. Нет, это не была позиция мастерской группы. Это были мои частные размышления, при мне и оставшиеся).
После игры осталось ощущение, что хотя совершенно ничего из событий «Сильмариллиона» на игре не повторилось, но все так или иначе отразилось. Точнее сказать, множеству игровых событий с легкостью находятся параллели в истории Средиземья. Владения Саурона в Оссирианде – аналог Тол-ин-Гаурхот; история Аэгнора и Андрет – отражение «Лэйтиан»; поведение Маглора в Дортонионе – дальний отголосок нарготрондского мятежа; безумный поход Маэдроса и Маглора в Ангбанд – параллель другого не менее безумного похода, тоже из «Лэйтиан»... Наверное, продолжать можно долго. А кто-то и в этом усмотрит другие параллели. Так или иначе, «Апокриф», на который ушло два года – а в каком-то смысле слова больше, намного больше, - написан. И жаль теперь лишь одного – что уже не узнать, что же там было дальше...

Действующие лица и исполнители, часто упоминающиеся по ходу повествования.
(Те, кому это неинтересно, или кто и сам все знает, можете тут не читать. Если же кому-то это интересно – пусть страна знает своих героев).

Иллет, она же Наталья Некрасова (Москва). Главмастер всего этого безобразия, она же мастер по лекарству.
Нали, он же Андрей Степашкин (Москва). Мастер по боевке. А заодно – по радиосвязи и куче хозвопросов.
Сэнта, она же Елена Перцуленко (Москва). Мастер по магии.
Ран, он же Артем Чуприна (Москва). Мастер по магии.
Керим – Керим Джемилев (Екатеринбург). Полигон, оргвопросы, во время игры – мастер на регионе Химринг – Дор-Карантир – племя Тигров.
Валера – Валера Скорморохов (Первоуральск). Полигон, оргвопросы, посредник в Ангбанде.
Мелькор-Моргот. Рэй, он же Юрий Ругайн (Москва). Игрок с некоторыми мастерскими функциями.
Саурон, он же Гортхауэр, он же Бер из рода Леопарда. Алексей Васильев, Новосибирск.
Маэдрос (Майтимо) – Евгений Бенда (Ульф), Екатеринбург.
Маглор (Макалаурэ) – Иннокентий Дегальцев, Екатеринбург.
Келегорм (Тьелкормо) – Артем Гончаров, Новосибирск.
Куруфин – Владимир Галкин, Саратов.
Келебримбор – Сергей Чупрасов (Морок), Омск.
Карантир – Василий Матвеев, Москва.
Амрод (Амбарусса-старший) – Елена Мухачева (Князь), Саратов.
Амрас (Амбарусса-младший) – Кирилл Проскурин, Старый Оскол.
Иримэ – Элла Рокотян (Сэрмал), Москва.
Финрод (Финарато) – Петр Поляк (Эрегонд), Москва.
Ородрет (Артаресто) – Сергей Власов (Вагор), Москва.
Гуилинель Энвиниалин, супруга Ородрета – Юлия Панова (Эльтониэль), Москва.
Финдуилас – Женя Некрасова, Москва.
Ангрод (Ангарато) – Александр Борисов (Лангорн), Воронеж.
Эделлос, жена Ангрода – Александра Белова (Таурлин), Воронеж.
Аротир, сын Ангрода – Артем Рыжков (Арендил), Вашингтон/Воронеж.
Аэгнор (Айканаро) – Яков Поляк (Финор), Москва.
Андрет (женщина из дома Беора, невеста Аэгнора) – Юлия Кукушкина (Лит), Москва.

следующие 20

Рекомендации

Комментарии (0)

порядок:

По дате (самое старое - первым) По дате (самое свежее - первым) В виде дерева

следующие 20